«Тем самым вы отменили слово Бога ради вашей традиции… Их учения всего лишь человеческие заповеди» (Матфея 15:6, 9).
БОЛЬШИНСТВО Свидетелей Иеговы представляют заседания Руководящего совета встречами людей, которые значительную часть времени проводят в интенсивном изучении Слова Бога. Они считают, что эти люди собираются для того, чтобы со смирением поразмышлять, как помочь своим братьям понять Писание, чтобы обсудить конструктивные способы взращивания братьев в вере и любви, т. е. в тех качествах, которые помогают осуществлять истинные христианские дела, - и все это происходит на заседаниях, где единственным верным, неизменным и высшим авторитетом является Библия. Поскольку все заседания Руководящего совета проводятся за закрытыми дверями, свидетелями того, что в действительности на них происходит, могут быть лишь его члены.
Как уже говорилось, члены Руководящего совета лучше, чем кто-либо, знали, что статьи из «Сторожевой Башни», описывающие взаимоотношения Руководящего совета и корпораций, представляли картину, не соответствующую реалиям. Точно так же члены Руководящего совета лучше, чем другие, знают, что картина заседаний Руководящего совета, описанная в предыдущем абзаце, значительно отличается от происходящего на самом деле.
Я провел в Руководящем совете 9 лет. Если просмотреть протоколы одного заседания за другим, мы увидим, что самыми частыми и занимающими наибольшее количество времени были дискуссии, сводящиеся к вопросу: «Нужно ли за это лишать человека общения»? Я бы сравнил Руководящий совет (и нередко мысленно сравнивал его) с кучкой стоящих спиной к стене людей, которые должны ловить постоянно летящие в них мячи и кидать их обратно. Мячей чрезвычайно много и они летят очень часто. На самом деле, казалось, что каждое принятое и разосланное постановление лишь вызывало дополнительные вопросы, летящие к нам с разных сторон и не оставляющие времени для по-настоящему позитивного, конструктивного размышления, изучения и обсуждения.
За годы работы в Руководящем совете я присутствовал на множестве заседаний, где обсуждались вопросы, значительно влияющие на жизнь людей, но где Библия не появлялась в руках и не звучала из уст ни одного из присутствовавших. На это имелся ряд причин.
Многие члены Руководящего совета признавали, что были так заняты самыми разными делами, что у них оставалось мало времени для изучения Библии. Не будет преувеличением сказать, что обычный член Руководящего совета уделял такому изучению не больше, а иногда и меньше времени, чем многие так называемые «рядовые» Свидетели. Особенно этим отличались некоторые члены Издательского комитета (в состав которого входили служащие и директора корпорации Пенсильвании), поскольку к ним поступал невероятный объем бумаг, а они считали, что не могут и не должны перекладывать на чьи-либо плечи обязанность по их рассмотрению и представлению выводов или рекомендаций.
Те немногие выдвигавшиеся на обсуждение вопросы, которые касались исключительно Писания, заключались обычно в том, чтобы рассмотреть написанную кем-либо статью (или статьи) для «Сторожевой Башни», по поводу которых имелись какие-либо возражения. И тогда происходило следующее: несмотря на то, что об этом вопросе всех предупреждали за одну-две недели, Милтон Хеншель, Грант Сьютер или какой-либо другой член этого комитета всегда чувствовали себя обязанными заявить: «Я был очень занят и смог только бегло это просмотреть».
Не было причины сомневаться в том, что они на самом деле были заняты. Однако возникал вопрос: как можно с чистой совестью голосовать по принятию материала, если они не имели возможности над ним поразмышлять и исследовать Писание? После опубликования этот материал станет «истиной» для миллионов людей. Какая работа с бумагами может по важности сравниться с этим?
И это касалось не только отдельных братьев, поскольку сами обсуждения явно показывали, что подавляющее большинство членов Руководящего совета мало что делало помимо прочтения подготовленного материала. Часто предмет статьи был результатом замысла и рассуждений одного автора без согласования с Руководящим советом, хотя и представлял собой какое-нибудь «новое» понимание Писания. Нередко автор развивал свои аргументы и приводил материал в законченную форму, ни с кем этого не обсуждая, не подвергая свои мысли проверке в разговоре хотя бы еще с одним человеком. (Даже при жизни Нейтана Норра это было обычной процедурой, которой придерживался главный автор Общества Фред Френц. Только после того, как материал приобретал свой окончательный вид, кто-то другой - обычно исключительно Президент - имел возможность рассмотреть и обсудить изложенные идеи или истолкования.) Аргументы сплошь и рядом были настолько сложными, что поверхностного чтения было недостаточно для надлежащего анализа и проверки их истинности, дабы определить, на самом ли деле они основаны на Писании или представляют собой образец «акробатической логики», искусного жонглирования словами, в результате чего искажался смысл текста и люди выносили из него совсем не то, о чем шла речь на самом деле. Те, кто просто прочитывал материал, обычно голосовали «за»; у тех же, кто дополнительно исследовал Писание, вполне могли возникнуть серьезные вопросы.
Таким образом, после одного подобного обсуждения статьи, в которой говорилось, что «праздник Седмиц», или «праздник Жатвы» (согласно Библии проводившийся к концу сбора урожая), отражал некое событие из истории Свидетелей Иеговы в начале сбора их духовного урожая, за одобрение статьи проголосовало количество членов Руководящего совета, достаточное для ее принятия.[1] Лайман Суингл, в то время исполнявший обязанности координатора Писательского комитета, сказал: «Ну хорошо, если вы этого хотите, я отошлю ее в печать. Но это не значит, что я верю тому, что в ней написано. Это еще один камень на огромном памятнике свидетельства тому, что „Сторожевая Башня“ не является непогрешимой».
Вторая причина того, что на заседаниях Библия по-настоящему обсуждалась мало, как мне кажется, вытекает из первой и заключается в том, что большинство членов Руководящего совета на самом деле не так уж хорошо знали Писание, поскольку их «занятость» началась довольно давно. Например, я сам до 1965 года крутился как белка в колесе, и поэтому у меня было мало времени для настоящего, серьезного изучения Библии. Но, как мне кажется, проблема здесь еще более глубокая. Я думаю, что в Руководящем совете преобладало мнение о том, что такое изучение и исследование Писания на самом деле не было необходимым, что политика и учения организации, сложившиеся за многие десятилетия, сами по себе являлись надежным руководством, а значит, какое бы решение ни принимал Руководящий совет, если оно соответствовало такой традиционной политике, значит, все было в порядке.
Факты подтверждают такой вывод. Иногда долгое обсуждение по какому-нибудь «вопросу о лишении общения» вдруг разрешалось, поскольку один из членов находил положение, относящееся к данному вопросу, в книге Общества «Организация» или, еще чаще, в книге «Помощь для ответов на письма в филиал», представлявшей собой сборник положений, размещенных в алфавитном порядке, по самым разным вопросам - прием на работу, брак, развод, политика, война, профсоюзы, переливание крови и многие другие. Когда находили такое положение, пусть даже Писание в поддержку этой конкретной точки зрения не цитировалось, большинству членов Руководящего совета этого было достаточно, и они обычно без колебаний голосовали за принятие любого решения, соответствовавшего опубликованному ранее положению. Я несколько раз был этому свидетелем, и меня всегда поражало, как опубликованное положение влияло на внезапное преображение процесса обсуждения.
Последняя причина того, что Библия играла столь незначительную роль в обсуждениях, заключается в том, что очень часто вопрос касался нюансов, о которых само Писание хранит молчание.
Например, можно было дискутировать о том, считать ли инъекцию плазмы эквивалентной переливанию крови или переливание лейкоцитарной массы таким же неприемлемым, как переливание эритроцитарной массы. Или обсуждение могло вращаться вокруг положения о том, что жена, совершившая однажды акт прелюбодеяния, должна была признаться в этом мужу (даже если он был известен как чрезвычайно жестокий человек), иначе ее раскаяние не являлось действительным и она подлежала лишению общения. Какие стихи Писания говорят об этом?
Вот еще один вопрос, который был вынесен на обсуждение Руководящего совета для принятия решения. В маршрут поставок одного Свидетеля, работавшего водителем в компании «Кока-кола», входила большая военная база, куда он часто доставлял напитки. Мог ли он поступать так, оставаясь на хорошем счету в собрании, или подлежал лишению общения (основной упор здесь делался на то, что дело касалось военной собственности и персонала)? Опять же, какие стихи Писания рассматривают такие вопросы - так, чтобы это было понятно и очевидно всем, исключая необходимость рассуждения и толкования? Такие отрывки из Писания приведены не были, но, тем не менее, большинство членов Руководящего совета решило, что такая работа является неприемлемой и что этому водителю необходимо сменить маршрут, чтобы оставаться на хорошем счету в собрании. Подобный же случай касался Свидетеля-музыканта, игравшего в небольшом эстрадном ансамбле в офицерском клубе на военной базе. Большинство членов Руководящего совета признало это недопустимым. Поскольку Писание ничего об этом не говорило, ответ явился результатом человеческих рассуждений.
Обычно в таких случаях, если те, кто стремился осудить тот или иной проступок, все же обращались к Писанию, то цитировали очень общие высказывания, например, «вы не от мира» из Иоанна 15:19. Если какой-либо член Руководящего совета испытывал личную неприязнь к обсуждаемому поступку или поведению и не мог привести против него никакого другого аргумента, он ссылался на этот текст, расширяя его и применяя к любым обстоятельствам. Потребность в том, чтобы все остальное Писание определило значение этого широкого утверждения и его применение, часто считалась излишней.
Основным фактором решений Руководящего совета было правило о большинстве в две трети. Иногда это порождало странные результаты. Правило гласило, что большинство голосов активных членов в две трети достаточно для принятия решения. Я лично приветствовал появлявшуюся при этом возможность для любого члена «воздержаться» без того, чтобы чувствовать, что он пользуется «правом вето». По незначительным вопросам (даже если не был полностью согласен) я обычно голосовал вместе с большинством. Но, когда поднимались вопросы, по-настоящему задевавшие мою совесть, я часто оказывался в меньшинстве - редко один, но чаще только с одним, двумя или тремя членами, по велению совести возражавшими против того или иного решения, не голосуя за него.[2] Это случалось не так часто в течение первых двух лет после значительных изменений в структуре власти (официально введенных в действие 1 января 1976 года). Однако в последние два года моей работы в Руководящем совете сильный уклон к «жесткому» подходу побуждал меня воздерживаться намного чаще.
Но теперь представьте, что происходило, если Руководящий совет серьезно расходился во мнениях (это было не такой редкостью, как можно подумать). Предположим, обсуждался вопрос, касавшийся проступка, за который в прошлом люди подвергались лишению общения, например, инъекция какой-либо фракции крови для лечения очень тяжелого заболевания; или, возможно, вопрос о жене, чей супруг, не являвшийся Свидетелем, находился на военной службе, а она работала в комиссариате на военной базе мужа.
Время от времени мнения при подобных обсуждениях очень различались, иногда Руководящий совет разделялся точно на две половины, или образовывалось большинство, стремившееся вычеркнуть какое-то деяние или вид работы из разряда проступков, ведущих к лишению общения. Посмотрите, что могло случиться из-за правила о большинстве в две трети.
Если из четырнадцати присутствовавших членов девять голосовали за то, чтобы перестать считать тот или иной проступок причиной для лишения общения, и только пять человек желали сохранить прежнее положение, большинство было недостаточным для того, чтобы вывести данное деяние из разряда «причин для лишения общения». Будучи явным большинством, девять человек не представляли большинство в две трети (даже если десять человек голосовали за изменения, этого было недостаточно, потому что, хотя это и было большинством в две трети из всех четырнадцати присутствовавших, правило гласило, что это должно было быть большинство в две трети из всех активных членов, которых в то время было семнадцать или восемнадцать). Если предложение выдвигал кто-то из девяти, голосующих за снятие с того или иного деяния статуса «причины для лишения общения», оно неминуемо проваливалось, поскольку для его принятия было необходимо двенадцать голосов. Если противоположное предложение (о сохранении прежнего положения) выдвигал кто-то из тех пяти, кто возражал против снятия этого статуса, его, конечно, тоже не принимали. Но даже то, что предложение о сохранении за проступком прежнего статуса не проходило, это вовсе не означало, что такой статус будет снят. Почему? Потому что положение гласило: для изменения прежней политики необходимо принятие какого-либо предложения. В одном из первых случаев, когда голоса разделились подобным образом, Милтон Хеншель высказал мнение о ситуации, когда большинство в две трети не достигнуто. В этом случае «должен был приниматься статус-кво», т. е. все должно остаться без изменений. В подобных случаях редко кто-либо из членов менял свое решение по голосованию, поэтому обычно дело заходило в тупик.
Это значило, что Свидетель, поступающий определенным образом или выполняющий какую-либо особую работу, все равно подвергался лишению общения, даже если большинство членов Руководящего совета явно высказалось против этого!
Не единожды, когда значительное меньшинство или даже большинство (но не в две трети) считало, что за тот или иной проступок исключать не следует, я высказывал мнение о том, что такое положение вещей бессмысленно, даже непостижимо. Как можно оставлять все по-прежнему и продолжать лишать людей общения, когда в самом Руководящем совете несколько человек (иногда даже большинство) считают, что проступки этих людей не заслуживают такого сурового наказания? Что подумают братья и сестры, если узнают о существовании подобной ситуации, а их все-таки исключат?[3]
Для наглядности, такой пример. Если пятеро старейшин собрания в составе «правового комитета» присутствуют на слушании дела и трое из них считают, что поступок или поведение человека не заслуживает исключения, неужели тот факт, что это было большинство только в три пятых, а не в две трети, превратит их решение в недействительное?[4] Неужели этого человека лишат общения? Конечно, нет! Как же тогда мы можем позволить, чтобы простое правило о голосовании оставляло в силе прежнее положение о проступке, заслуживающем исключения, когда большинство членов Руководящего совета думает по-другому? Разве не должны мы, по крайней мере, принять решение о том, что во всех вопросах о лишении общения, даже если набирается меньшинство значительных размеров (тем более, большинство, пусть и незначительное), считающее, что для исключения нет достаточных оснований, положение о лишении общения должно быть пересмотрено?
Эти вопросы, заданные Руководящему совету, не получили ответа, но снова и снова в подобных случаях в силе оставались установленные прежде, традиционные положения, и это происходило само собой, как нечто вполне обыкновенное. Влияние этого на человеческие судьбы почему-то было недостаточно веским аргументом для того, чтобы заставить членов Руководящего совета в таких случаях откладывать в сторону свою «стандартную» политику. Когда-то в прошлой истории организации были сформулированы положения о лишении общения (часто являвшиеся результатом размышлений одного человека, который был чрезвычайно далек от конкретных рассматриваемых обстоятельств), и эти положения обрели силу; было принято правило, действующее до тех пор, пока его не отменяли большинством в две трети.
Во всех этих противоречивых случаях «поступок, ведущий к лишению общения», не являлся тем, что Писание ясно называет грехом. Все это было результатом политики организации. Будучи однажды опубликовано, то или иное положение (и его последствия) закреплялось, становясь обязательным для мирового собрания. Ошибусь ли я, если скажу, что о подобных обстоятельствах говорят слова Иисуса: «Они связывают тяжёлые ноши и взваливают их на плечи людей, а сами и пальцем не хотят их подвинуть» (Матфея 23:4). Пусть решит сам читатель. Я лишь знаю, что подсказывала мне совесть и какую позицию она побуждала меня занять.
Тем не менее, мне кажется, что во многих спорных вопросах, те члены Руководящего совета, которые выступали за лишение общения, искренне считали, что поступают правильно. Какое же мышление заставило их сохранить положение об исключении даже несмотря на возражения значительного меньшинства, а может быть, и более половины их коллег - членов Руководящего совета?
В одном случае, когда после долгого обсуждения можно было предвидеть подобную ситуацию, Тед Ярач высказал мнение, которое вполне отражает мышление других членов Руководящего совета. Будучи славянского происхождения (а именно, польского), как и Дэн Сидлик, Ярач отличался от него и внешне, и по темпераменту. В то время, как Сидлик часто действовал по велению «внутреннего» чувства, которое подсказывало ему правильность или неправильность решения, Тед Ярач был натурой более бесстрастной. На том заседании он признал, что «существующее положение в какой-то мере может быть тяжелым для некоторых людей в обсуждаемой нами ситуации», и добавил: «Не то, чтобы мы им не сочувствовали в этом деле, но нам всегда нужно помнить, что мы имеем дело не с двумя-тремя людьми, а с организацией мирового масштаба, и думать о влиянии наших решений на эту всемирную организацию».[5]
Эта точка зрения - что хорошо для организации, хорошо для ее членов и интересами отдельного человека, в конечном счете, можно «поступиться», если этого требуют интересы всей организации, - по-видимому, принималась всерьез многими членами Руководящего совета. К тому же некоторые высказывали соображения о том, что любое смягчение политики может «открыть путь» волне беззакония. Если был известен один или несколько крайних случаев недостойного поведения, которые можно было соотнести с обсуждаемым делом, эти случаи преподносились как убедительное свидетельство потенциальной опасности. В тех случаях, когда было очевидно (даже до того, как выдвигалось предложение), что большинство Руководящего совета считало нужным внести изменения в политику организации, речь заходила о целом зловещем ряде таких опасностей. В одном таком случае Милтон Хеншель высказал серьезное предостережение, говоря, что, «если мы позволим братьям это делать, неизвестно, как далеко они зайдут».
Мне кажется, что и он, и другие, выразившие подобные мысли, без сомнения искренне считали, что нужно было твердо придерживаться определенных устоявшихся положений, чтобы «держать людей в узде», не выпускать их за защитную «ограду», дабы они не свернули с прямого пути.
Если бы защитная «ограда» этих положений была действительно ясно и четко обозначена в Слове Бога, мне пришлось бы с ней согласиться, что я сделал бы с великой радостью. Но часто этого не происходило, и об этом недвусмысленно говорил тот факт, что старейшины (часто члены комитетов филиалов), писавшие нам по тому или иному вопросу, не исследовали Писание, а также то, что сами члены Руководящего совета не могли привести аргументов из Писания. Таким образом, члены Руководящего совета навязывали собственные рассуждения во время этих продолжительных дебатов.
В упомянутом ранее случае вслед за замечанием Милтона Хеншеля я сказал, что, по-моему, не мы определяем, «позволять» ли братьям те или иные действия. Мне казалось, что только Бог «позволяет» им совершать определенные поступки либо потому, что его Слово их одобряет, либо по причине того, что Писание ничего об этом не говорит; и только Он один может запрещать какой-то поступок, когда его Слово осуждает это действие напрямую, либо посредством четкого принципа. Мне казалось, что Бог не давал нам - несовершенным, склонным ошибаться людям - права судить, что разрешено или не разрешено другим. Мой вопрос к Руководящему совету звучал так: «Когда вопрос в Писании четко не освещен, почему мы пытаемся играть роль Бога? У нас это очень плохо получается. Почему в таких случаях не предоставить Ему самому быть Судьей людям»? Я повторял эту точку зрения еще не один раз, когда выдвигались подобные аргументы, но мне кажется, что большинство членов Руководящего совета не рассматривало дела в таком ракурсе, и об этом свидетельствовали принимаемые ими решения.
Я считал, что, рисуя зловещую картину потенциального разгульного беззакония со стороны братьев, которое произойдет только потому, что мы, как Руководящий совет, уберем некое существующее положение, мы подозревали братьев в том, что у них не было истинной любви к праведности, что они внутренне стремились к греху и что их сдерживали исключительно дисциплинарные меры организации.
Я вспоминаю статью, опубликованную за несколько лет до того в журнале «Пробудитесь!» (8 декабря 1969 г.), издаваемом Обществом. В ней рассказывалось о забастовке полиции в городе Монреаль в Канаде и говорилось, что отсутствие полицейских в течение одного дня (или около того) привело к самым различным незаконным действиям, совершенным обычно законопослушными гражданами. В этой статье подчеркивалось, что истинным христианам не требуются строгие меры по поддержанию дисциплины и закона для того, чтобы вести себя достойно. Почему же тогда, недоумевал я, Руководящий совет считал, что убирать традиционные правила опасно, полагая, что этим «откроется путь» ко всеобщей безнравственности со стороны братьев? Как же тогда мы относились к этим братьям, насколько доверяли им? Чем же тогда, по нашему мнению, эти братья отличались от тех, кто нарушал законы во время забастовки полицейских в Монреале, насколько глубокой и истинной мы считали их любовь к праведности?
Иногда казалось, что преобладающим настроением в Руководящем совете было: никому не доверяй, кроме себя, что, по-моему, также имело мало общего со скромностью.
Результаты таких решений, принимаемых в случае разделения голосов, ни в коей мере не оставались без последствий. Если кто-то нарушал однажды опубликованные и известные постановления Руководящего совета, его могли - да так оно и получалось - лишить общения, отделить от собрания, семьи и друзей. С другой стороны, подчинение этим постановлениям могло потребовать отказа от определенной работы в то время, когда найти работу было чрезвычайно трудно, а обеспечение семьи требовало огромных расходов. Это могло привести к тому, что один человек был вынужден идти наперекор желаниям своего супруга или супруги, что иногда приводило даже к разводу, разрушению брака и семьи, к отлучению детей от отца или матери. Это могло потребовать отказа повиноваться тому или иному закону, что вело к аресту и тюремному заключению вдали от родных. Это могло означать даже потерю жизни или, что еще труднее пережить, смерть любимых и близких людей.
Чтобы яснее представить трудности, возникавшие даже в тех случаях, когда изменение прежнего положения было принято, посмотрим на позицию организации по отношению к больным гемофилией и к использованию препаратов крови (а именно, Фактора VIII, способствующего свертыванию), для предотвращения кровотечения, которое могло привести к смерти.
В течение многих лет на вопросы больных гемофилией, поступавшие в главное управление организации (или в ее филиалы), существовал один ответ: однократный прием этой фракции крови был разрешен и рассматривался как «прием лекарства». Но введение его в организм более одного раза уже означало постоянную поддержку организма, его «питание» данной фракцией и, следовательно, считалось нарушением заповеди Писания «не есть кровь». [6]
Спустя годы это положение изменилось. Сотрудники главного управления, работавшие в отделе писем, знали, что в прошлом они иначе отвечали на этот вопрос, и что больные гемофилией, уже получившие свою «однократную» инъекцию, до сих пор были уверены, что пойти на это повторно будет означать нарушение Писания. Придерживаясь этой позиции, они могли умереть от кровотечения.
Администрации не очень хотелось публиковать своё новое понимание; его разъясняли только тем людям, которые об этом спрашивали. Для того, чтобы это напечатать, сначала нужно было объяснить, какова была прежняя политика, а потом - почему она устарела. Это, по всей видимости, было нежелательно. Поэтому сотрудники главного управления тщательно пересмотрели свои папки, пытаясь разыскать имена и адреса таких людей, и каждому из них было отправлено еще одно письмо, говорящее об изменениях. Сотрудники штаб-квартиры думали, что так будет лучше.
Потом они осознали, что множество подобных вопросов было задано по телефону, а записей телефонных разговоров у них не было, поэтому вычислить звонивших больных гемофилией было совершенно невозможно. Вероятно, в период времени между старым положением и новым кто-нибудь умер, - и это тоже было неизвестно. Возможно, кто-то из тех, с кем они не смогли связаться, еще умрет, подчиняясь старой политике, - и об этом они также не имели понятия. Они знали только, что все это время подчинялись указаниям, будучи преданными и послушными своему начальству в организации.
Это изменение позиции было официально принято на заседании Руководящего совета 11 июня 1975 года. Но только в 1978 году оно, наконец-то, попало в печать, хотя формулировка его была довольно расплывчатой. Как ни странно, оно появилось в номере «Сторожевой Башни» от 15 июля 1978 года вместе с вопросом об инъекциях плазмы для лечения болезней (в то время как гемофилия не является болезнью, это наследственная аномалия). Но и тут не был указан тот факт, что данное положение представляло собой изменения в прежней политике организации по отношению к многократному приему препаратов крови людьми, страдающими гемофилией.
Еще одна черта мышления членов Руководящего совета в подобных случаях заключалась в том, что часто подчеркивался долговременный характер того или иного положения. Это значит, что в течение многих лет тысячи людей повиновались данному постановлению Общества, даже если оно возлагало на них тяжкое бремя, порой связанное с тюремным заключением или другими страданиями. Если сейчас это положение изменить, говорили некоторые члены Руководящего совета, люди могут подумать, что все пережитое было напрасно; что, поскольку они находили личное удовлетворение в таких страданиях, считая их «страданиями за праведность», теперь они почувствуют разочарование, может быть, даже скажут, что это нечестно: им пришлось перенесли эти муки в то время, как другие могут их избежать.
Мне было трудно соотнести это с духом Писания. Мне казалось, что такие люди будут рады, сознавая, что другим не придется нести подобное бремя, чтобы оставаться членом организации на хорошем счету. Если, к примеру, человек потерял ферму из-за непосильных, несправедливых налогов, разве он не будет радоваться за своих друзей, узнавших, что эти огромные налоги отменены? Разве шахтер, страдающий заболеванием легких, не обрадуется, узнав об улучшении условий в шахте, даже если ему самому нет в этом никакой выгоды? По-моему, истинный христианин будет чувствовать именно это. Я думал, что нам нужно было бы спросить самих себя, в какой степени мы были озабочены тем, что в случае признания своей ошибки пострадает репутация Руководящего совета и доверие к нему ослабеет.
Слушая аргументы, приводимые на заседаниях Руководящего совета, я вспоминал многие дела, представленные Свидетелями Иеговы в Верховном суде США. Адвокаты противников использовали аргументы, во многом сходные с аргументами Руководящего совета, и подчеркивали потенциальные опасности. Они заявляли, что существует серьезная опасность в проповеди от «двери к двери», которая может обернуться значительным беспокойством людей или прикрытием для воровства и другой преступной деятельности, и что эта опасность оправдывает ограничение свободы деятельности Свидетелей Иеговы. Они говорили, что разрешение Свидетелям Иеговы продолжать публичную деятельность, проповедовать в парках, расположенных в определенных районах города, может привести к массовому насилию из-за общего враждебного отношения к ним населения, а значит, такие ограничения ввести необходимо. Они настаивали, что разрешение Свидетелям Иеговы выражать свои взгляды на такие вопросы, как отдание чести флагу, или мнения о том, что мировые правительства являются «частью организации Дьявола», могло нанести ущерб интересам более обширного круга людей, породить широкое неподчинение властям и вызвать бунты против правительства, - таким образом, ограничения были необходимы.
Во многих случаях судьи Верховного суда проявили замечательную проницательность и ясность ума и вскрыли истинную природу таких аргументов, на первый взгляд, весьма убедительных. Они не согласились с тем, что можно ограничивать права отдельного человека или непопулярного меньшинства только потому, что это желательно сделать из-за страха перед возможной или воображаемой опасностью или ради предполагаемых интересов большинства. Они заявили, что для установления любого законного ограничения таких свобод опасность должна представлять собой нечто большее, чем «страх» и предположения. Это должна быть «явная и реально существующая опасность», которая бы существовала на самом деле.[7]
Сколько решений в свою пользу получили бы Свидетели Иеговы, если бы верховные судьи не проявили такую похвальную мудрость, такую способность увидеть истинную суть дела, такую заботу об отдельном человеке? Статьи Общества с восторгом одобряли эти решения. Однако, как это ни печально, столь благородные стандарты справедливости и такой подход к делам, касающимся человеческих эмоций, часто оказывались на уровне более высоком, нежели то, что проявлялось на многих заседаниях Руководящего совета. Я помню высказывание одного из судей Верховного Суда на слушании дела о Свидетелях Иеговы. Он сказал: «Дело усложнилось не потому, что неясны принципы его решения, а потому, что флаг, о котором идет речь, - это наш собственный флаг. Тем не менее, мы применяем к делу поправки к Конституции, не боясь того, что свобода отличаться от других по убеждениям и духовным стремлениям или даже занимать противоположную другим позицию, разрушит социальную структуру… Свобода отличаться не ограничена только теми вещами, которые не имеют особого значения. Это была бы только тень свободы. Проверка ее сущности - это право отличаться от других в вопросах, касающихся самой сердцевины существующего порядка».
Высказанная судьей уверенность в «существующем социальном порядке» и провозглашаемых им свободах, по-видимому, значительно превышала уверенность некоторых членов Руководящего совета в собратьях-Свидетелях и в том влиянии, которое оказала бы на существующий «теократический порядок» их свобода совести, будь она им предоставлена. Если бы верховные судьи прибегали к той логике, которой пользовались некоторые члены Руководящего совета, Свидетели Иеговы, наверное, проигрывали бы все дела одно за другим.
Справедливость судебных решений доказывает история. Писание говорит о том, что однажды, в день, который непременно настанет, каждый христианский старейшина обязан будет «дать отчет» Верховному Судье о том, как он вел Божьих овец и как к ним относился. Для тех, кто обладает немалой властью среди христиан, это утверждение Писания должно стать серьезной причиной для того, чтобы тщательно взвешивать все свои действия (Евреям 13:17).
То, как в сегодняшних официальных публикациях Общества представляются перемены, показывает, что организация беспокоится в первую очередь не об отдельных людях, но о своем «образе» в глазах людей, о том, что она является Божьим «каналом», и что Руководящий совет - это группа назначенных Богом и руководимых Богом управляющих. Пожалуй, ничто так наглядно не иллюстрирует данный подход, чем история с согласием Свидетелей Иеговы на альтернативную службу.
«Альтернативная служба» означает гражданскую службу (например, работу в больницах или на общественных работах), предлагаемую правительством в качестве замены для тех, кто по своим убеждениям не может служить в армии. Довольно много просвещенных стран предлагает своим гражданам такую альтернативу. Принимая во внимание изменение в отношении к гражданской службе, произошедшей в 1996 году, будет интересно рассмотреть, что происходило в организации Свидетелей и Руководящем совете в этой связи.
Официальное положение Общества Сторожевой Башни, оформленное в начале 1940-х годов во время Второй мировой войны, гласило, что, если Свидетель Иеговы принимает такую альтернативную службу, он допускает «компромисс», нарушает свою непорочность перед Богом. Рассуждения, стоящие за этим положением, заключаются в том, что поскольку эта служба заменяет военную, то она занимает ее место, и (в согласии с таким аргументом), становится тем же самым. [8] Поскольку эта служба предлагается вместо военной, а военная служба подразумевает (по крайней мере, потенциально) пролитие крови, то каждый, принявший эту замену, объявляется «виновным в кровопролитии». Это замечательное положение было сформировано до того, как Руководящий совет стал реальностью, и, по всей видимости, было сформулировано Фредом Френцем и Нейтаном Норром в то время, когда они принимали все основные вопросы политики организации. Если Свидетель не соглашался с такими доводами, его признавали «отрекшимся от общения» и относились к нему также, как к лишенному общения.
В «Сторожевой Башне» за 1 мая 1996 года была опубликована статья «Кесарево - кесарю», где данная позиция была пересмотрена. При этом не было представлено никакой предыстории перемены, а ведь этой позиции придерживались более 50 лет. Также ничего не говорится о том, что происходило в Руководящем совете около двадцати лет назад в отношении данной политики. Пожалуй, ничто так явно не показывает то влияние, которое оказывало правило о голосовании большинством в две трети, как представленная ниже информация.
Более 20 лет назад, в ноябре 1977 года Свидетель из Бельгии (Михель Вебер) спрашивал в письме, на чем основано такое положение. Он писал:
«Какие аргументы можно рассмотреть в связи с этим законом? Гражданская служба является заменой военной службы. Это вполне очевидно. Однако это не может являться причиной для отказа. Когда мы отказываемся от переливания крови, мы признательны докторам, которые дают нам продукт, восстанавливающий объем крови. Или когда нам предлагают необескровленное мясо, мы отказываемся, но принимаем любое другое мясо.
В случае войны, отказник по убеждениям должен будет сражаться в армии, но это не так. Наоборот, отказник по убеждениям никогда не будет нести оружие, работать на военном заводе и т. д. Что же касается брата, который был осужден и посажен в тюрьму, такой брат будет отправлен на военную службу одним из первых.
Во время гражданской службы молодой христианин не участвует ни в каком виде военных работ. Он не должен носить форму и по окончании рабочего времени может идти домой. Это означает, что он сможет участвовать во встречах, если не со своим собранием, то с другим. Он сможет заниматься проповедью, разве что не сможет служить пионером. Лично я не вижу, как такое решение противоречит христианскому закону.
В заключение: считаете ли вы, братья, что принятие закона от 1969 года является личным делом каждого христианина? Если ваш ответ утвердительный, то об этом следует срочно сообщить в собраниях. Многие братья боятся исключения [из собрания], если они согласятся на предлагаемые альтернативы, вместо того, чтобы сесть в тюрьму. Надзиратели должны ясно знать, как поступать в тех случаях, когда кто-либо из членов собрания принимает подобное решение. Они должны быть в состоянии объяснить, что такие решения являются их личной прерогативой. Я надеюсь, братья, вы понимаете срочность этого вопроса. Я молюсь, чтобы Иегова благословил усилия, предпринимаемые для помощи молодым Свидетелям.
Ваш брат, Михель Вебер».
Это привело к тому, что вопросу об альтернативной службе было уделено внимание на нескольких долгих и напряженных заседаниях Руководящего совета, сначала 28 января 1978 года, затем 1 марта, 26 сентября, 11 и 18 октября и 15 ноября.
Был проведен опрос мнений Свидетелей по всему миру, пришли письма приблизительно из 90 филиалов. Согласно полученным документам, многие комитеты региональных филиалов (включая несколько самых крупных стран) установили, что Свидетели-мужчины, на которых распространялась существующая политика, не понимают ни логики, ни библейского основания подобной позиции. В некоторых случаях сами комитеты филиалов задавали вопросы относительно обоснованности занимаемой позиции и предоставляли библейские свидетельства в пользу того, почему по этому вопросу братья должны были принимать самостоятельные решения в согласии со своей совестью. Комитет филиала из Бельгии, страны Михеля Вебера, прислал следующее письмо, датируемое 14 июля 1978 года:
«Дорогие братья!
После получения вашего письма от 8 июня 1978 года с просьбой предоставить дополнительную информацию по вопросам христианского нейтралитета, служители Комитета филиала молитвенно обсудили упомянутые вопросы.
Да, если закон предоставляет возможность альтернативной гражданской работы вместо военной службы, большинство братьев придерживаются мнения, что такая работа считается неправильной, и они не соглашаются на нее, когда призывные комиссии или другие правительственные структуры указывают им на это. Как мы упоминали в письмах от 8 марта 1978 года и 25 августа 1978 года, некоторые молодые люди, а также старейшины, не могут понять, что альтернативная гражданская работа введена для удовлетворения желаний военных властей. Братья говорят, что соглашаться на нее или нет, это вопрос совести. Но, как мы писали, большинство братьев считают неправильным соглашаться на альтернативную гражданскую службу.
После того, как братьев приговаривают к двум годам тюрьмы, они выполняют разную работу в тюремной кухне, занимаются уборкой, ремонтом, работой в конторе или фермерством. Некоторые даже работают вне стен тюрьмы, ремонтируя некоторые государственные объекты, но их не приговаривают к тому, чтобы они выполняли эту альтернативную гражданскую работу взамен военной службе. Если суд или тюремные власти велят им выполнять какую-нибудь работу для общества, которая является такой же, что и при альтернативной службе, они не считают, что согласиться на такую работу было бы компромиссом.
Могут ли они объяснить и поддержать эту позицию при помощи Писания? Братьев, которые могут объяснить при помощи Библии, почему они отказываются от альтернативной службы взамен военной, мало. Что касается военной службы и политических вопросов, они могут показать, что Библия не одобряет такие действия, но что касается гражданской службы, очень немногие могут при помощи Священного Писания объяснить, почему нельзя соглашаться на такую службу взамен военной. Трудности с объяснением такой позиции возникают не только у молодых людей, но также и у старейшин. Мы слышали, что некоторые братья не могли объяснить свою позицию нейтралитета перед судом, и судьи иногда «играют» с ними, как кошка с мышкой. Несмотря на это, братья не соглашаются на альтернативную службу взамен военной, потому что, в общем, они считают ее неправильной, и потому что Общество считает ее неправильной. По этой причине, некоторые судьи сказали, что Общество оказывает давление на братьев, чтобы те отказывались от возможности альтернативной службы.
К нам в филиал подходили несколько братьев, чтобы обсудить вопрос христианского нейтралитета. Некоторые братья были обеспокоены тем, что иногда старейшины или другие молодые люди пытались их убедить, что гражданская служба может быть приемлема, особенно если это общественно-полезная работа. Мы дали ясно понять, что ни мы, ни Общество, не указываем никому, что им делать. При чтении вместе с братьями распоряжений в отношении гражданской службы, мы увидели, что такая служба является частью закона о военной службе, так как сама причина существования возможности гражданской службы состоит в том, что еще раньше существовал закон о военной службе. Было ясно видно, что гражданская служба предоставляется вместо военной службы. Согласно нашему пониманию, мы ответили, что в первую очередь нужно рассматривать не то, что предлагаемая работа является общественно-полезной, но то, почему такая служба вообще предлагается. Если требуемая кесарем деятельность является заменой военной службы, те, кто на нее соглашается, нарушают свой христианский нейтралитет.
Мы хотим сообщить вам, что братьям, заключенным в брюссельской тюрьме Сен-Жиль, не было позволено отметить Вечерю воспоминания 23 марта 1978 года. Когда посещавшие их старейшины и члены их семей обратились к нам в связи с этой проблемой, мы предложили родителям этих братьев написать Министру юстиции письмо протеста, так как отказ в проведении такой религиозной встречи является нарушением бельгийской конституции. Мы прилагаем перевод письма, посланного министру юстиции. К счастью, разрешение было получено, и братья провели вечерю 30 дней спустя.
Мы молимся, чтобы Иегова руководил вами в принятии решения. Примите также нашу горячую любовь и наилучшие пожелания,
Ваш брат, Уиллет».
Письмо из комитета филиала в Бельгии, подписанное координатором филиала, дает ясно понять, чему была проявлена настоящая «преданность». В нем подробно излагаются действия филиала по поддержанию политики организации. Из него также видно, что когда молодые люди отказывались от альтернативной службы (за что были приговорены к двум годам тюрьмы), это происходило вовсе не потому, что они «преданно отстаивали христианские принципы согласно тому, как они их понимали» или «поступали в согласии со своей совестью». В действительности, братьев, которые могли при помощи Библии объяснить свою позицию, было «очень немного», «мало». В письме говорится, что они, тем не менее, отказывались от альтернативной службы, потому что «они считают ее неправильной, и потому что Общество считает ее неправильной». Так как они не могли при помощи Писания объяснить, почему «они считают ее неправильной», остается заключить, что они считали правильным или неправильным то, что сказало по этому поводу Общество в Бруклине, а не то, что говорилось в самом Писании. Они переносили двухлетнее тюремное заключение не на основании по-настоящему личных убеждений, но следуя человеческим указаниям.
Свидетели из Комитета филиала в Канаде также предельно ясно сообщили, что они не понимают, как тогдашнюю политику Общества Сторожевой Башни можно было бы разумно объяснить с точки зрения логики или Писания. В своем письме от 28 июля 1978 года они описывают трудности в изложении этой позиции как правительственным органам, так и молодым Свидетелям:
«Они могут выразить понимание того, что мы не желаем иметь ничего общего с военными, но если сама назначаемая работа является той же самой, вне зависимости от того, кто назначает ее, то в чем же тогда разница? Мы не можем разумно защитить эту позицию. Возможно, нам самим необходимо разъяснение по этому вопросу, или же нам нужно пересмотреть наше понимание нейтралитета: относится ли нейтралитет к тем занятиям, в которых мы участвуем, или же он касается того, с какими организациями мы имеем дело.
Конечно, можно утверждать, что мы не хотим, чтобы братья «выполняли приказы» военнослужащих, так как это может означать слишком тесное взаимодействие с военными. Но разве не род предписываемой деятельности является основанием для отказа от сотрудничества? Разве мы будем «выполнять приказы» судов, если они поручат нам заниматься противоречащей Писанию работой? Опять-таки, мы возвращаемся к тому, что основанием для отказа является сама деятельность, а не то, какой орган поручает ее выполнение. При таком подходе мы можем занимать последовательную позицию во всех местах, включая те страны, где провести разделительную линию между судебными и военными органами почти невозможно.
Итак, мы искренне хотели бы видеть ясную, четко определенную позицию. Такую, которую братья из разных стран могли бы легко понимать, объясняя ее по Библии на основании простого принципа христианского нейтралитета, и такую, которую могли бы легко понять должностные лица без того, чтобы проходить учебный курс по религии каждого отдельного человека (чем они очень не любят заниматься). Более простая позиция будет гораздо более весомой в глазах высших властей и позволит отдельным братьям поступать в согласии с собственной совестью. Она также облегчит ситуацию для братьев в любых странах и позволит им принимать решения, основываясь на простых принципах, при этом не будет необходимости разрабатывать более конкретные правила для разных стран в зависимости от определенного политического и военного уклада. В этом случае вне зависимости от того, обратятся ли братья в Бруклин или местный филиал за разъяснениями относительно конкретных «организаций», которые назначают для них работу (со всеми запутывающими дело аспектами), или не обратятся, они все равно смогут принять решение, как им поступить. В этом случае также могут быть учтены различные обстоятельства из разных стран, которые столь отличаются от американской системы.
Но можно ли считать такую упрощенную, стандартизованную позицию, соответствующей Писанию? Поддерживает ли Библия такую позицию?
Во-первых, мы по-прежнему будем проявлять уважение к кесарю (Римлянам 13). Но мы смиренно откажемся заниматься любой деятельностью, кто бы ни приказывал ее выполнять, которая явилась бы проявлением непослушания Богу или препятствовала отдавать ему должное (Матф. 22:21; Деян. 5:29; Отк. 1:9). В первом веке носимый кесарем «меч» зачастую представлял собой вооруженные силы, но это ни в коей мере не означало, что христиане становились частью военных кругов. Однако нередко им приходилось «выполнять приказы» от военных властей.
Римская система наказания включала в себя подневольный труд, часто в шахтах. Карьеры находились, например, на Патмосе. Хотя, скорее всего, Иоанн был слишком стар, чтобы работать там, и, вероятно, просто жил там как ссыльный, что можно сказать о других христианах, более молодых и физически способных выполнять работы? Как они поступали в тех обстоятельствах? Разве не существует вероятности того, что эти шахты управлялись военными? В какой степени наши братья могли избежать военного руководства при тогдашнем человеческом правительстве? Где они проводили черту? Мы не смогли найти какого-либо исторического труда, где бы подробно описывались эти вопросы, но нам кажется разумным, что они просто отказывались от выполнения тех работ, которые были бы компромиссом с христианскими принципами. Скорее всего, у них не было большого выбора относительно того, кто давал им указания или приказы. Стоит ли помещать этих братьев (или наших теперешних братьев) в невыгодное положение просто из-за того, что в системе, в которой они живут, приказы отдает военный орган, не предоставляя им возможности получать указания от властей светских? Должен ли брат больше страдать просто потому, что он живет в стране, где всем заправляют военные, в то время как его брат в другой стране может этого избежать, так как в его стране военные имеют не такое влияние? Является ли разная политическая ситуация основой для наших решений? Не произошло ли так, что наша позиция из прошлого основывается на американской системе, где приказы могут исходить как от военных, так и от светских властей? Подходит ли такая позиция к ситуации наших братьев, живущих в других странах мира?
Сегодня суды, советы, полиция, призывные пункты и вооруженные силы являются проявлением власти «кесаря». Все они, в той или иной мере, являются его представителями. То, станут ли христиане отказываться от сотрудничества, зависит от природы поручаемой им работы. Например, если в случае стихийного бедствия военные бы организовали гражданское население для того, чтобы построить заграждение из мешков с песком или плотину на реке, то мы бы могли работать под управлением военных (которые представляют кесаря), но мы бы отказались участвовать в каких-либо введенных ими националистических церемониях или выполнять какие-нибудь иные указания, которые бы привели к компромиссу с христианским принципами. Например, они могли бы «приказать» провести сбор крови для жертв стихийного бедствия, но в этом случае мы бы отказались подчиниться. Однако наше сотрудничество с ними в некоторых областях в подобной ситуации не означало бы, что мы «вступили» в ряды армии, что мы были «призваны» в вооруженные силы, или что мы идем на компромисс в военных вопросах. В конкретное время и при определенных обстоятельствах отдельный христианин мог бы сам принять решение, основываясь на принципе христианского нейтралитета и повинуясь Божьим повелениям относительно поведения (Деян. 4:19,20).
Говоря коротко, следующее описание было бы упрощением существующей ситуации:
(А) Христианина призывают на военную службу. На основании своих принципов, он отказывается. Возможно, он уже зарегистрировался или прошел другие требуемые процедуры (в некоторых странах даже в военных органах). Но он отказывается от призыва. После того, как он разъяснит свою позицию, кесарь на это как-то отреагирует.
(В) Теперь правительство «приказывает» отказникам (через суды, полицию, военных или другие органы) выполнять какую-либо важную работу. Или же оно может отправить их в тюрьму на столько-то лет. В любом случае, в зависимости от того, какая работа будет поручена - будь это работа в трудовом лагере, на ферме, в больнице или тюрьме - христианин должен решить, позволяет ли ему совесть выполнять эту работу, и готов ли он нести последствия отказа выполнять эту работу (если она противоречит христианским принципам).
Той же процедуры стоит придерживаться и в тех странах, которые, судя по всему, уважают христианские убеждения и даже не пытаются призывать христиан. Однако они обязывают их выполнять определенную работу (которую, по их мнению, христиане могли бы выполнять) в качестве «альтернативной службы». Теряет ли в этом случае слово «альтернативная» свое значение, если в конечном итоге речь идет об одной и той же работе?
Поэтому для нас не так важно, существует ли большая разница между тюремным заключением и тем, что рассматривается как компромисс с военными властям при выполнении «альтернативной службы». Для нас важно то, какая работа поручается человеку, будь это в тюрьме, рабочем лагере или где-то еще. Кто поручает работу, где это происходит, кто осуществляет контроль - все это переменные, которые мы контролировать не можем. Каждый отдельный христианин может решать эти вопросы самостоятельно в согласии со своей совестью и с учетом всех этих переменных.
Итак, сложившаяся в Канаде ситуация, приводящая к тому, что люди все равно выполняют ту же самую работу (в отличие от ситуации в США), может быть, предоставляет возможность сохранять совесть чистой, руководствуясь какими-либо простыми принципами, а не запутывающими правилами, связанными с тем, какая структура отдает указания. С другой стороны, возможно, мы чего-то недопонимаем в этом вопросе, и, если это так, мы будем ждать ваших разъяснений.
Примите наши наилучшие пожелания и христианскую любовь.
Ваши братья, Комитет филиала Э. Розам от лица К. Литтла (в отъезде)»
Испанский филиал прислал письмо от 28 июля 1978 года на пяти страницах. Вот некоторые из затронутых вопросов:
«У нас не было больших трудностей в разговорах с молодыми людьми по поводу службы, предлагаемой по настоящему закону в качестве замены. В действительности, даже отказники-католики (позиция которых мотивирована не религиозными, а идеологическими причинами) протестуют против теперешнего положения, и некоторые из них были приговорены к тюремному заключению за отказ сотрудничать.
В настоящее время это законодательство подвергается пересмотру, и скоро будут разработаны различные положения относительно службы, предлагаемой в качестве замены. В течение этого переходного периода (до тех пор, пока новый закон не будет опубликован) отказников отправляют домой. Иногда их просят подписать обещание подчиниться любому закону о выполнении гражданской и общественной работы, который будет принят в будущем. Хотя никто точно не знает, какие положения будут содержаться в будущем законе, несколько человек поступили немудро, подписав такое обещание.
Когда старейшина обсуждает с кем-либо вопрос о предлагаемой в качестве замены службе, обычно человек выражает мысль о том, что замена службы равнозначна самой службе. Но по-настоящему эта мысль обычно остается непонятой. Скорее, она считается точкой зрения организации, и старейшины объясняют ее настолько хорошо, насколько могут, а братья верно следуют указаниям, так как они знают, что от них это ожидается. Однако нам кажется, что многие братья находят наши рассуждения несколько искусственными. У них нет ясного понимания того, на каком основании мы не можем согласиться выполнять работу по указанию призывной комиссии, действующей по закону, но, с другой стороны, мы соглашаемся выполнять ту же самую работу в качестве судебного наказания, предписываемого судом, также действующим по закону. Конечно же, старейшины объяснят, что в первом случае выполняемая работа рассматривается кесарем в качестве эквивалента военной службе, тогда как во втором случае речь идет о наказании. Но работа остается той же самой. (Нужно также помнить, что работа политического или военного характера не становится для нас приемлемой, даже если бы ее назначил суд. Христиане отказались бы от нее, вне зависимости от того, в каком виде она преподносится.) Местным братьям сложно понять, что мотив кесаря (а именно, предоставление замены военной службе), требующего от отдельных лиц выполнение гражданских работ, делает такие работы неприемлемыми, даже несмотря на то, что сама по себе работа и ее результаты безобидны.
Проблема усугубляется еще и тем, что современные христиане в Испании отдают себе отчет в обязанности повиноваться кесарю как можно более полным образом, вплоть до того момента, пока повеления кесаря не вступают в противоречие с их обученной Богом совестью и не угрожают их взаимоотношениям с Иеговой. Именно по этой причине братья проезжают через всю страну, чтобы явиться для призыва по повестке, несмотря на то, что они знают, что по своему приезду они не смогут подчиниться указанию вступить в ряды армии. Поэтому им трудно понять, почему они не должны слушаться кесаря, когда тот требует от них выполнять работу, не связанную с войной.
Также нам очень сложно объяснить братьям, почему в некоторых странах братья могут по своей собственной инициативе согласиться выполнять определенную работу для того, чтобы позднее избежать проблем с призывом, в то время как заниматься той же самой работой в качестве замены военной службы противоречило бы христианским принципам. Мы рассуждаем вместе с ними и напоминаем им о том, как обычно осуществляются программы по службе, предлагаемой в качестве замены. Мы также приводим стих о том, что мы не должны становиться рабами людей (1 Коринфянам 7:23), но в их глазах то, что некоторые братья сами ищут работу еще до того, как их обяжут ее выполнять - это просто формальность. Подлинный мотив этих братьев все равно состоит в том, чтобы найти работу, которую позднее признают заменой вооруженной службы.
Проводя исследование для написания данного отчета, один из членов комитета филиала подолгу и неоднократно говорил с тремя примерными братьями, которые несколько лет назад отстаивали свой нейтралитет. Он также поговорил с тремя зрелыми старейшинами (двое из которых иностранцы), кому ранее не приходилось лично сталкиваться с вопросами нейтралитета в Испании. Хотя по некоторым аспектам этого дела у нас были разные мнения, все сошлись на одном: практически никто из молодых братьев не понимает, почему мы не можем согласиться на «предлагаемую в качестве замены службу», если она носит гражданский характер и не контролируется военными. Очевидно, что и большинство из старейшин не понимает этого, и поэтому они часто советуют молодым братьям писать в филиал.
В связи с этим возникает вопрос: почему они не понимают этого? Происходит ли это из-за того, что они недостаточно времени уделили личному изучению? Или же из-за того, что используемые нами аргументы недостаточно убедительны или не имеют ясного и прочного библейского основания? Для разъяснения и обоснования нашей позиции, а также для того, чтобы помогать братьям принимать здравые решения в этой области, мы считаем, что необходимо подробно обсудить следующие вопросы:
Если граждан призывают помочь на дорожных работах из-за какого-нибудь происшествия, мы не отказываемся от сотрудничества. Но если та же самая работа будет поручена в качестве замены военной службы, мы не соглашаемся. Мы считаем это нарушением христианского нейтралитета. Но почему? Что нарушает наш нейтралитет? Разве не присоединение к какому-либо политическому движению или военной структуре? Разве выполнение гражданской службы, предлагаемой в качестве замены, является таким присоединением?
Когда мы рассуждаем на тему гражданской службы, предлагаемой в качестве замены (в ожидании того времени, когда такая служба будет предлагаться в Испании), многие братья обосновывают свою позицию следующим образом: выполняя поручаемую правительством гражданскую работу, человека тем самым как бы подталкивает нести военную службу и становиться частью военной структуры. Но, строго говоря, это обычно не так. Нам хотелось бы знать, можно ли считать такой аргумент действительным, когда речь идет о работе в больницах, домах престарелых или другой социально значимой работе.
Когда предлагаемая в качестве замены гражданская служба действительно подразумевает прямую поддержку организации, осуждаемой в Библии, у братьев не возникает совершенно никаких сомнений. Однако можно ли приравнивать замену военной службы к самой военной службе, когда выполняемая работа идет на пользу людям и никак не связана с деструктивными, вредными и политическими аспектами, неприемлемыми для исследователей Слова Бога?
Когда молодой человек достигает двадцатилетнего возраста, гражданское правительство обязывает его посвятить большую часть двух или трех лет для служения кесарю. (Особенно это касается Испании с ее большой армией, где значительное число армейского персонала выполняет различную не связанную с войной работу, так как правительство не считает возможным платить за эту работу обычную зарплату). Если совесть человека не позволяет ему нести военную службу, гражданское правительство поручает ему альтернативную службу, стараясь уважать его христианскую совесть, но одновременно с этим стараясь не создавать у общественности мнения, будто для некоторых существуют «послабления». Не является ли эта ситуация такой же, когда мы платим налоги, собирать которые у правительства есть право? Нельзя ли рассматривать ее как отдачу «должной» «дани» (Римл. 13:7)? Действительно ли эта ситуация так уж отличается от того, как «наделенные властью заставляют» людей выполнять определенную службу (Матфея 5:41)? Разве можем мы убедительно показать, что в то время как человек, самостоятельно нашедший работу для того, чтобы получить освобождение от военной службы, не нарушает христианского нейтралитета, другой человек, согласившийся на ту же самую работу взамен военной службы, тем самым считается отрекшимся от общения?
Мы применяем к себе библейские тексты, в которых показано, что христиане являются послами и посланниками, и потому должны соблюдать нейтральную позицию. В то же время никто из нас не отказывается от подданства, гражданства или паспорта. Мы «чужеземцы», но не без гражданства. Действительно ли оправдано наше столь широкое применение этих мест Писания?
Есть еще один аспект, который мы обсуждали, но по которому до настоящего времени не пришли к единогласному решению. Он касается военного руководства гражданскими работами, предлагаемыми в качестве замены. В некоторых странах военные занимаются многими аспектами гражданской жизни, иногда заботясь о сборе урожая, поддержании дорог в хорошем состоянии и т. д. Всегда остается возможность того, что, хотя выполняемая работа носит гражданский характер и сама по себе является безобидной для христиан, она назначается или, возможно, оплачивается по военным каналам. Если закон, издаваемый гражданскими властями, уполномочивает Министерство обороны или даже армию выполнять программы по гражданскому строительству, больничные или социальные работы, без того, чтобы принимать присягу, заниматься военной или политической деятельностью или даже близко приближаться ко всему этому, то будет ли принятие такого распоряжения (изданного гражданским правительством) рассматриваться как нарушение христианского нейтралитета?
Мы полностью уверены в Иегове и Его организации. С нетерпением ждем разъяснений от Руководящего совета для того, чтобы исправить свое мышление или помочь братьям продолжать верно служить Богу и радоваться его благоволению. Примите наше горячее выражение любви и наилучшие пожелания. Ваши братья».
Я лично представил 14 страниц исторических и библейских доказательств, говорящих о том же самом. Что же происходило на последних трех из шести вышеупомянутых заседаниях Руководящего совета?
На заседании 11 октября 1978 года из 13 присутствовавших 9 проголосовали за изменение традиционной политики с тем, чтобы решение о принятии или отказе от альтернативной службы было делом совести каждого человека. Четверо за это не голосовали. Каким же был результат? Поскольку в Руководящем совете было шестнадцать человек (хотя не все в тот день присутствовали), а девять из шестнадцати не составляли большинства в две трети, не было принято никаких изменений.
После краткого перерыва один из членов Руководящего совета объявил, что передумал, и таким образом большинство в две трети нарушилось. Результаты последовавшего голосования были таковы: из 15 присутствовавших 9 голосовали за изменения, 5 - против, один воздержался.[9]
18 октября вопрос обсуждался, но голосования не проводилось. 15 ноября на заседании присутствовали все 16 членов, и 11 из них проголосовали за изменение политики, чтобы Свидетель, убеждения которого позволяли принять альтернативную службу, не был автоматически причислен к разряду людей, неверных Богу, и признан отрекшимся от общения с собранием верующих. Это было большинство в две трети. Произошли ли перемены?
В целом шесть заседаний Руководящего совета были посвящены обсуждению этого вопроса, и во время голосования в каждом случае значительная часть членов Руководящего совета выступала за изменение существующей политики. При одном голосовании было достигнуто большинство голосов в две трети, которое продержалось меньше часа, и существующая политика в итоге осталась в силе. В результате этого от молодых Свидетелей все так же ожидалось, что они скорее будут готовы сесть в тюрьму, чем согласятся на альтернативную службу - и все это несмотря на то, что, как показывали результаты письменных опросов, эти молодые люди не видели причин отказываться от такой службы. Как бы это не казалось невероятным, была занята такая позиция, и большинство членов Руководящего совета, очевидно, не видели никаких причин для беспокойства. Ведь, в конце концов, они просто следовали существующим правилам.
Год спустя, 15 сентября 1979 года было проведено еще одно голосование, и голоса разделились поровну, половина «за», половина «против». Эта политика оставалась в силе еще 16 лет до тех пор, пока 1 мая 1996 года в журнале «Сторожевая Башня» не было напечатано неожиданное заявление, что отныне решение о том, принимать альтернативную службу или нет, является вопросом совести каждого отдельного человека. За эти 16 лет тысячи Свидетелей, преимущественно молодые мужчины, оказались в тюрьме за отказ выполнять общественный труд в качестве альтернативной службы в армии. Еще в 1988 году отчет организации «Международная Амнистия» показал, что «во Франции в течение года было посажено в тюрьму более пятисот человек, не соглашающихся на воинскую службу по убеждениям - в основном Свидетели Иеговы». В том же году в Италии «около тысячи человек, по убеждениям отказавшихся от воинской или альтернативной службы (большинство из них - Свидетели Иеговы), было посажено в десять военных тюрем».[10]
И это лишь часть данных. Если бы один член Руководящего совета не изменил своего решения в 1978 году, практически никто из Свидетелей не оказался бы в тюрьме, поскольку из отчетов филиалов ясно видно, что в заключение молодые люди попадали отнюдь не по велению своей совести. Им приходилось повиноваться политике, установленной организацией.
Эти изменения произошли, несомненно, к лучшему. Тем не менее, то, что организации потребовалось почти 50 лет для того, чтобы наконец перестать вмешиваться в эту сферу личных решений отдельных людей, конечно же немаловажно. Нельзя не подумать о тысячах Свидетелей-мужчин, за последние 50 лет потерявших в совокупности тысячи лет свободы, в течение которых они могли бы заботиться о своей семье и друзьях, улучшать благосостояние свое и близких, заниматься другими интересными и полезными делами, немыслимыми в тюремном заключении. Перед нами - колоссальная потеря драгоценных лет, бессмысленная по той простой причине, что она была ненужной, являясь результатом небиблейской политики, навязанной властью организации.
Если бы лидеры Общества откровенно признали свою ошибку - и не просто доктринальную ошибку, но неправомерное и несправедливое вмешательство в дело совести других верующих, - а также выразили сожаление по поводу печальных последствий этой ошибки, то можно было бы искренне порадоваться за них и даже надеяться на более фундаментальные реформы. Но в номере «Сторожевой Башни» от 1 мая 1996 года об этом ничего не говорится, в нем не содержится и намека на сожаление о последствиях неверной политики, проводившейся в течение более полувека. В 2-3 предложениях там объявляется о принятом изменении, очень напоминающем спущенную сверху директиву: «Теперь в этих вопросах вы можете руководствоваться своей совестью».
Складывается впечатление, что вместо того, чтобы извиниться, организация ждет похвалы и аплодисментов за те изменения, какие ей следовало бы сделать десятки лет назад, если бы у ее руководителей хватало здравого смысла (и смирения). Но лидеры противились этим изменениям даже перед лицом обширного свидетельства Писания, представленного как некоторыми членами Руководящего совета, так и региональными филиалами. Некоторые комитеты филиалов не только предъявили библейское свидетельство, упомянутое и «Сторожевой Башне» за 1 мая 1996 года, но и прислали более обширные и тщательно исследованные библейские основания для необходимых изменений. Это было сделано еще в 1978 году, однако все написанное было фактически отвергнуто или проигнорировано теми членами Руководящего совета, которые ратовали за сохранение традиционной политики.
Например, в статье в абзаце 17 говорится, что обязательная служба практиковалась в библейские времена, и приводится короткая цитата из исторической книги, в которой упоминается «трудовая повинность» при римской власти, а также пример Симона Киринеянина, которого заставили нести крест Иисуса. В отчете, который я подал в Руководящий совет за 18 лет до того (в 1978 году) содержалось четырнадцать страниц свидетельств, подтверждающих этот факт, а также подробная документация о том, что библейское понятие «налог» использовалось в повседневной речи для обозначения платы, выраженной в виде обязательной службы. Все библейские тексты, приводимые в «Сторожевой Башне» за 1996 год, показывающие, что обязательная служба вполне приемлема, такие как Матфея 5:41; 27:32; 1 Петра 2:13; Титу 3:1, 2 (и еще много других) можно найти не только в том отчете, но и во многих письмах из комитетов филиалов, члены которых видели, что у альтернативной службы есть библейская поддержка. Предоставленному свидетельству из Писания было просто не уделено внимания теми членами Руководящего совета, кто стремился сохранить существующую политику. В течение всех 18 лет предпочтение отдавали традиционной политике.
Даже ошибка - если она совершена Обществом Сторожевой Башни - представляется организацией как благо. В том же выпуске «Сторожевой Башни» приводится рассуждение о неверном толковании организацией терминов «высшие власти» и «начальствующие» из главы 13 письма Римлянам. Общество отвергало явное свидетельство того, что апостол имел в виду человеческие правительства и власти, и утверждало, что эти слова относятся исключительно к Богу и Христу. Это неверное толкование вытеснило более правильные воззрения, существовавшие в Обществе ранее, и преподавалось в организации как истинное с 1929 по 1962 год. В «Сторожевой Башне» от 1 мая 1996 года говорится об этом ошибочном понимании следующее (с. 14): «Если взглянуть назад, то можно видеть, что эта точка зрения, возвышающая верховную власть Иеговы и Христа, помогла Божьему народу бескомпромиссно хранить нейтральную позицию в течение этого трудного времени [т. е. времени Второй мировой и холодной войны]».
Этими словами авторы практически заявляют, что, если бы Свидетели придерживались верного толкования (т. е. того, которое имел в виду апостол Павел, когда писал свое послание), оно не смогло бы столь успешно указывать им путь к действию и столь эффективно защищать их от нехристианских поступков, как это делало толкование «Сторожевой Башни»! В Библии нигде не говорится о том, что Бог ведет Свой народ с помощью ошибок. Во время кризиса он укрепляет верующих истиной, а не ложью (1 Иоанна 1:5; Псалом 42:3, 85:11).
В «Сторожевой Башне» от 15 августа 1998 года вновь упоминался вопрос об альтернативной службе взамен военной:
«Бессмысленные страдания?
В прошлом некоторые Свидетели страдали за отказ участвовать в деятельности, которая сейчас, возможно, не противоречит их совести. Например, годы назад, это могло касаться определенных видов штатской службы. Теперь брат с чистой совестью мог бы согласиться на такой вид службы, не нарушая христианского нейтралитета в существующей системе вещей.
Было ли справедливо со стороны Иеговы позволить ему страдать за отказ от того, что теперь он мог бы делать со спокойной совестью? Большинство из тех, кто прошел такое испытание, так не думают. Они радуются, что имели возможность открыто и ясно отстаивать свою позицию в вопросе о владычестве Бога. (Сравните Иов 27:5.) О чем может сожалеть тот, кто поступил в согласии со своей совестью, встав на сторону Иеговы? Преданно отстаивая христианские принципы согласно тому, как они их понимали, или откликаясь на побуждения совести, они доказали, что достойны дружбы с Иеговой. Конечно, мудро избегать поведения, которое противоречило бы нашей собственной совести или могло бы стать преткновением для других. В этом отношении примером может служить апостол Павел (1 Кор. 8:12,13; 10:31-33).
Чтобы угодить Иегове, евреи должны были соблюдать десять заповедей, а также 600 дополнительных законов. Позднее, с появлением христианства, для служения Иегове больше не требовалось подчиняться этим законам, даже евреям по плоти. Больше не нужно было делать обрезание, соблюдать субботу, приносить в жертву животных и придерживаться определенных ограничений в питании (1 Кор. 7:19; 10:25; Кол. 2:16,17; Евр. 10:1,11-14). Евреи, ставшие христианами, в том числе и апостолы, освобождались от обязанности соблюдать законы, обязательные под союзом Закона. Жаловались ли они, что Бог был не прав, когда требовал от них исполнять то, что теперь упразднил? Нет, они радовались, что намерения Иеговы теперь стали еще понятнее (Деяния 16:4,5).
В наше время есть немало Свидетелей, у которых был очень категоричный взгляд на то, что позволительно делать, а что нет. По этой причине они страдали больше других. Позднее, узнавая больше, они смогли шире посмотреть на вещи. Но у них нет причин сожалеть о том, что раньше они поступали в согласии со своей совестью, даже если это приносило страдания. Действительно достойно похвалы то, что они были готовы страдать ради преданности Иегове, чтобы «быть соучастниками [Евангелия]». Иегова ценит такую преданность (1 Кор. 9:23; Евреям 6:10). Апостол Петр мудро заметил: «Если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу» (1 Петра 2:20).
Вновь не принесено никаких извинений за вред, причиненный навязыванием небиблейской позиции. Все перенесенные страдания, включавшие в себя тюремные сроки тысяч молодых людей на протяжении полувека, представлены исключительно как последствия личных решений отдельных людей, которые, как утверждается, чувствовали себя обязанными отвергнуть «определенные виды штатской службы» для того, чтобы «преданно отстаивать христианские принципы согласно тому, как они их понимали, или откликаясь на побуждения совести».
Нет никакой причины подвергать сомнению то, что многие, вероятнее всего, большинство ясно понимали «христианские принципы», касающиеся участия в военном кровопролитии, службе в армии с ее уклоном в сторону жестких и силовых методов. Но их правительства и не принуждали их к участию в подобных вещах. Возможность альтернативной службы была предоставлена именно потому, что правительства приняли во внимание возражения против вышеупомянутых видов службы.
Возможно, что человек, написавший статью в «Сторожевой Башне» не знал всех обстоятельств этого вопроса. Но статью должны были одобрить по меньшей мере пять членов Руководящего совета, которые на тот момент входили в Писательский комитет. Они хорошо знали, что описываемая в статье картина неверна, так как снова и снова из комитетов филиалов приходили письма о том, что молодые люди в их странах не понимали библейского обоснования существовавшей политики, что они соглашались с ней не из-за «христианских принципов», а потому, что подчинялись указаниям организации. Руководящему совету было известно, что сами члены комитетов филиалов приводили обоснования, показывающие, что христианские принципы позволяли соглашаться на такие «виды штатской службы».
Выдержки из писем на эту тему, полученных в 1978 году от членов комитетов филиалов в таких странах, как Австрия, Бельгия, Бразилия, Дания, Испания, Италия, Норвегия, Польша, Таиланд, и Чили можно найти в книге «В поисках христианской свободы», страницы 259-266, 398, 399. Подобные же высказывания можно найти во многих других письмах из комитетов филиалов. Они показывают, насколько недостоверно этот вопрос представлен в «Сторожевой Башне» за 15 августа 1998 года, где о молодых Свидетелях, пострадавших от политики Общества, говорится:
«Было ли справедливо со стороны Иеговы позволить ему страдать за отказ от того, что теперь он мог бы делать со спокойной совестью? Большинство из тех, кто прошел такое испытание, так не думают. Они радуются, что имели возможность открыто и ясно отстаивать свою позицию в вопросе о владычестве Бога. (Сравните Иов 27:5.) О чем может сожалеть тот, кто поступил в согласии со своей совестью, встав на сторону Иеговы? Преданно отстаивая христианские принципы согласно тому, как они их понимали, или откликаясь на побуждения совести, они доказали, что достойны дружбы с Иеговой».
Вдобавок к такому нечестному повествованию, в статье делается попытка найти похожую ситуацию в Библии. Упоминается об Иудеях, от которых раньше требовалось выполнение Моисеева Закона, но с приходом христианства эти требования были отменены. После этого в статье задается вопрос: «Жаловались ли они, что Бог был не прав, когда требовал от них исполнять то, что теперь упразднил?»
Это кажущаяся схожесть абсолютно надумана. Союз закона и связанные с ним приносящие благо требования исходили от самого Бога, но от него не исходили своевольные решения Общества Сторожевой Башни, связанные с отказом от альтернативной службы и меры, применяемые к нарушителям этих решений. Это были, используя слова Божьего Сына, людские «традиции», «человеческие заповеди», которые «отменили слово Бога», исказив то, что действительно говорилось в Писании по этому вопросу (Матфея 15:6-9).
В этой связи нельзя не вспомнить о высказываниях, напечатанных в «Сторожевой Башне» за 15 октября 1995 года в статье «Остерегайтесь быть праведными в собственных глазах!» На стр. 29,30 есть такие слова:
«Каковы некоторые из черт, которых мы должны ‘беречься’? Праведные в собственных глазах обычно «говорят, держат себя и смотрят так, будто никогда не поступают неправильно», — говорится в одном труде. Они также хвастливы и продвигают свои интересы за счет других, что было главным недостатком фарисеев. Именно в этом были виновны фарисеи. Постепенно человеческие правила стали для них важнее, чем Божьи законы и принципы (Матфея 23:23; Луки 11:41-44). Они назначили сами себя судьями и развили склонность осуждать любого, кто не соответствовал праведным, по их мнению, нормам. Надменный склад ума и завышенная самооценка фарисеев порождали в них стремление контролировать других людей. То, что они не могли контролировать Иисуса, приводило их в ярость, поэтому они задумали убить его (Иоанна 11:47-53)».
В своем стремлении перевести внимание с себя на Бога, как будто это Ему необходимо оправдываться за «ненужные страдания», Руководящий совет еще раз доказывает, что вместо выражения искреннего сожаления об ошибке, принесшей так много вреда, его членов в первую очередь волнует то, как сохранить «лицо» и не потерять власть и контроль над организацией.
Принимая во внимание полноту власти над своими членами, которой организация обладает посредством принимаемых решений, и колоссальное влияние, оказываемое этими решениями на жизнь людей, необходимо рассмотреть то, что я считаю одним из величайших примеров непоследовательности, с которым я столкнулся за девять лет работы в Руководящем совете. Мне все еще трудно поверить, что люди, так неустанно твердившие о «бескомпромиссной позиции», могли в то же время не придать значения или постараться скрыть обстоятельство, которое можно охарактеризовать не иначе как шокирующее. Насколько уместно это слово, вы можете судить по тому, о чем сейчас пойдет речь.
[1] «Сторожевая Башня», 15 февраля 1980 г., стр. 8-24.
[2] Я помню (да и мои записи содержат) только два-три случая за восемь лет, когда я был единственным воздержавшимся.
[3] Закрытый характер заседаний Руководящего совета, конечно, вряд ли позволял кому-либо узнать об этом. «Протоколы» заседаний никогда не предоставляются другим Свидетелям.
[4] Трое из пяти составляют только 60%, а не 66,67%, как в большинстве в две трети.
[5] Эти мысли, скорее всего, совпадали с мнением Милтона Хеншеля, которое он нередко высказывал по поводу «практичности» решений, поскольку при голосовании его позиция обычно совпадала с позицией Теда Ярача.
[6] При этом ссылка делалась на Бытие 9:3,4; Левит 17:10-12; Деяния 15:28,29.
[7] Брошюра Общества «Защищая и законно утверждая Благую весть», стр. 58,62.
[8] Даже в 1990 году в «Сторожевой Башне» за 1 ноября об альтернативной службе косвенно говорится как о противоречащем Писанию «компромиссе»: «Поэтому, когда христиане призываются правительствами принимать участие в работах на общее благо, они по праву следуют этому призыву, если только эти работы не равносильны замене какой-нибудь противоречащей Писанию службы, этим представляя компромисс, или иным образом нарушают библейские принципы, как, например, находящийся в Исаия 2:4».
[9] Ллойд Бэрри вышел. Согласно моим записям, за перемены голосовали Джон Бут, Эварт Читти, Рей Френц, Джордж Гангас, Лео Гринлис, Альберт Шрёдер, Грант Сьютер. Лайман Суингл и Дэн Сидлик. Против голосовали Кери Барбер, Фред Френц, Милтон Хеншель, Уильям Джексон и Карл Клейн. Тед Ярач воздержался.
[10] В последнее время в нескольких европейских странах Общество Сторожевой Башни испытывает трудности в связи с получением или сохранением определенного статуса в государстве. Изменение в отношении альтернативной службы могло быть вызвано озабоченностью организации в этой области.
Глава 6. ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ
Глава 6. ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ