«Старшие священники и книжники со старейшинами подошли и, обратившись к нему, спросили: «Скажи нам, какой властью ты это делаешь или кто дал тебе эту власть?» (Луки 20:1,2).
Основные разногласия между Иисусом Христом и религиозными вождями того времени сосредоточивались вокруг вопроса о власти. Они считали, что власть принадлежит им и тем, кому они ее даруют. Для их структуры власти Иисус представлял угрозу. Он был чужаком, религиозным бунтарем, подрывающим их положение в глазах населения. Его учения были опасной ересью - он не соблюдал предания старцев, игнорировал толкования, разработанные законоучителями для народа, состоящего в завете с Богом.
Тот же самый спор возникал неоднократно на протяжении последующих столетий. Случалось и так, что люди, некогда смело противостоявшие «тирании власти», со временем сами поддавались ее соблазнам, будь это кажущийся (с человеческой точки зрения) прагматизм или возможность повелевать другими. В таких случаях истину заменяют поверхностные рассуждения, а совесть становится заложником целесообразности. Верность принципам уступает дорогу практичности; на первый план выходит постулат о том, что цель оправдывает средства.
В течение 1975 и 1976 годов организация Свидетелей Иеговы пережила бурный период, который привел к полной реструктуризации высшего эшелона центрального управления организации. Контроль, который единолично осуществлял Президент корпорации, теперь был передан группе людей, Руководящему совету Свидетелей Иеговы. В это время тема власти как никогда серьезно беспокоила меня. Я не отрицал того, что в христианском собрании проявления власти имели свое место, и это понятие открыто использовалось в Писании. Но какой была власть, для чего она была нужна, чем ограничивалась? По указанию Руководящего совета был создан комитет, куда, помимо пяти других членов, входил и я. Перед нами была поставлена задача: подготовить рекомендации по административному управлению организацией. Комитет поручил мне изложить наши пожелания перед Советом. Библейские тексты, которые я использовал в предложенном заключении, не выходили у меня из головы: «Вы же не позволяйте называть себя учителями, потому что у вас один Учитель, а вы все - братья… Вы знаете, что правители народов господствуют над ними и великие властвуют над ними, а среди вас так быть не должно. Но тот, кто хочет стать среди вас великим, должен быть вам слугой» (Матфея 23:8; 20:25,26).
Чем больше я задумывался над этим, тем больше понимал: все, что нарушало такие братские взаимоотношения, не могло быть подлинно христианским. Титулы или должности, которые сами по себе ставят духовность одних людей выше других или умаляют исключительное право Божьего Сына быть Господином и Учителем своих последователей, на мой взгляд, не соответствовали духу христианства.
А как же быть с такими встречающимися в христианских Писаниях словами, как «пастырь», «учитель», «пророк», «старейшина» и т. д.? Мне казалось очевидным, что все они использовались для описания не званий и занимаемых должностей, а оказываемых братству видов служения, качеств и способностей, которыми обладали люди и которые могли быть использованы на благо другим. Право способных людей оказывать такую помощь не означало, что они становились духовными главами своих братьев, ведь «каждому мужчине глава - Христос», и никто иной (1 Кор. 11:3; 12:4-11,27-31).
Эти виды служения, качества и способности использовались на то, чтобы помочь людям «возрастать» и становиться зрелыми христианами, а не так, чтобы оставлять их духовными и умственными младенцами, постоянно зависящими от других в рассуждениях и принятии решений, а потому с легкостью колеблющимися от одного учения к другому (Эф. 4:11-16; 1 Кор. 3:1-3; Евр. 5:12-14). Они должны были оставаться детьми в своих взаимоотношениях с Богом и Христом, но не с людьми. Весь смысл совместного общения христиан в собрании состоял в том, чтобы сделать их людьми «зрелыми», способными принимать собственные решения, «взрослыми» мужчинами и женщинами, которые бы не нуждались ни в каком ином духовном Главе, кроме Христа, и не признавали бы над собой ничьей иной духовной власти (Матфея 18:3; 23:9; 1 Кор. 14:20; 16:13; Эф. 4:14).
В своем письме Тимофею апостол сравнил христианское сообщество с семьей (1 Тим. 5:1,2). Старшие по возрасту и христианскому служению братья могли бы по праву выполнять роль, которую в семьях играет старший брат. Например, если отец находится в отъезде, то его старшим сыновьям можно поручить следить за выполнением его пожеланий и четких указаний. Но старшие сыновья никогда не должны превозноситься до того, чтобы считать себя главами семьи и хозяевами дома с правом устанавливать собственные дополнительные требования. И они не могут претендовать на такое же почтение и послушание в доме, которое было у главы семьи. Так же должны обстоять дела и в христианской семье, где Главой или Господином является Христос, который и оставил в доме свои указания - лично или через избранных апостолов (1 Кор. 11:3; Эф. 4:15, 16).
Я считал, что ответственность за существование авторитарной атмосферы в организации Свидетелей Иеговы до 1976 года главным образом лежала на «монархическом» укладе административного управления. После крупной реструктуризации 1975-1976 годов стало очевидно, что я ошибался. Я искренне надеялся, что новая структура ознаменует собой серьезные перемены в подходе и духе, или хотя бы создаст возможность для таких изменений. Мне хотелось, чтобы больше внимания уделялось служению братьям, а не контролю за ними. Мне было неприятно, когда к соверующим относились как к подчиненным. Со временем стало ясно, что конечным результатом реформ было простое разделение и перераспределение власти - место одного человека теперь заняла группа людей. Можно сказать, что внутри дома были перестроены стены, но сам дом остался прежним, его фундамент практически не изменился. Авторитарность прошлого в структуре, отношении и укладе по-прежнему играла доминирующую роль.
Вначале переход от главенства одного человека (Президента) к руководству группы людей принес некоторое облегчение. Однако со временем меня стало почти тошнить от «звания» «член Руководящего совета». Наша немногочисленная «элитарная» группа стала вызывать еще большее почтение и внимание. Я не мог не замечать, что иногда даже в молитвах на встречах братья выражали свою благодарность «Богу и Руководящему совету». Роль Господина, Христа Иисуса, вместо того, чтобы возвыситься (как я надеялся), все так же оставалась на заднем плане, заслуживая лишь редкого упоминания. Святой Дух, посредством которого Бог оказывает руководство, обучает и поддерживает, также не заслужил большего признания и по-прежнему прозябал на задворках, практически никогда не удостаиваясь упоминания в таких молитвах. Хотя моя роль в проведении административной реструктуризации сводилась к выполнению заданий Руководящего совета, меня, тем не менее, тяготило чувство личной ответственности за происходящее.
Во время одного из заседаний Руководящего совета косвенно затронули этот вопрос, когда Президент, словно невзначай, упомянул о том, что «лучше иметь одно из изданий Общества, чем Библию». Во время этой встречи Карл Клейн начал довольно неосторожно критиковать Эда Данлэпа, члена Писательского отдела и бывшего секретаря Школы Галаад, за то, что в написанном им материале вместо словосочетания «Руководящий совет» было использовано выражение «центральный совет старейшин». (Не являясь членом Руководящего совета, Эд, конечно же, на заседании не присутствовал и ответить на выдвигаемую против него критику не мог). С момента написания материала прошло около двух лет, и Клейн заводил этот разговор на заседаниях Совета уже в третий раз. Он излагал свою точку зрения с большим возбуждением в голосе (и даже попросил прощения за то, что говорил довольно громко и страстно, напомнив другим членам Совета, что «его отец был проповедником, во время выступлений которого никто ни разу не уснул»), высказав обеспокоенность по поводу того, что он считал коварной попыткой дискредитировать использование выражения «Руководящий совет». Несколько членов Совета высказали свои замечания, в целом довольно умеренные. Когда слово было дано мне, я отметил, что не вижу причины считать это проблемой, и что даже в литературе Общества на французском языке стандартным переводом словосочетания «Руководящий совет» являлось выражение «центральный совет». Я также сказал, что вместо словосочетания «Руководящий совет» лично я предпочел бы какое-нибудь другое название, так как существующее понятие подразумевало, что одна группа людей руководит всеми остальными.
В ответ Клейн заявил, что аргументы, высказанные мной и другими членами Совета, были недостаточно весомы, и что проблема действительно была серьезной. Говоря с большим пафосом, он воскликнул: «И вообще, что плохого в названии „Руководящий совет“? Мы и есть руководители. Мыруководим!»
Тогда я подумал: «Да, мы руководители, мы руководим, но правильно ли это?» Однако из слов Карла Клейна было видно, что проблемой для него был скорее Эд Данлэп, нежели написанный им материал, поэтому Руководящий совет оставил этот вопрос без внимания, решив не принимать никакого конкретного решения.[1]
Последствия решений, принятых на нескольких заседаниях Руководящего совета, и связанное с этим чувство беспокойства побудили меня заняться исследованием истории христианства ранних веков. Мне было известно, что ко времени Никейского собора в 325 году н. э. ситуация уже была такова, что собор епископов, созванный римским императором Константином и проходивший под его председательством, подготовил символ веры, который должны были принять христиане по всему миру. Но что послужило переходным фактором, позволившим исказить природу раннего христианского сообщества и за несколько столетий превратить ее из простого братства в авторитарную церковную систему? Христос основал свое собрание на себе, а также на апостолах и пророках (Эф. 2:20-22). Как же мог случиться такой кардинальный и быстрый отход от учений и духа Христа, вдохновленных апостолов и пророков? Когда я занимался исследованием, работая над библейским словарем организации «Помощь в понимании Библии», некоторые аспекты прояснились, однако картина оставалась неполной.
Справочные издания из библиотеки писательского отдела в главном управлении помогли восполнить пробелы. Читая работы христианских авторов второго и третьего веков, я был поражен тем, какую большую важность некоторые из них придавали человеческой власти в раннем собрании. История этого периода (и защищавшиеся учения) показала постепенное сосредоточение в руках отдельных людей все больших полномочий и власти при решении вопросов, касавшихся жизни собрания, а также медленное, но непрерывное движение в сторону централизации власти.
Руководящий совет, частью которого являлся и я, обосновывает свои притязания на власть тем, что якобы сам Христос установил подобную централизованную структуру управления. В «Сторожевой Башне» за 15 марта 1990 года (стр. 11,12, англ.), говорится: «Хотя дом Бога состоит из совокупности всех помазанных христиан, есть многочисленные свидетельства в пользу того, что Христос избрал небольшое количество мужчин из класса раба для того, чтобы они служили в качестве видимого Руководящего совета». В статье дальше утверждается, что первым «Руководящим советом» были 12 апостолов и «самое позднее к 49 году н. э. Руководящий совет был расширен, так что помимо оставшихся апостолов в него входили несколько иерусалимских старейшин (Деяния 15:2)… Христос, действующий глава собрания, использовал расширенный Руководящий совет для решения важного вопроса по поводу того, должны ли христиане из неевреев совершать обрезание и выполнять Моисеев Закон».
Если изложить данное утверждение в более развернутом виде, то оно будет выглядеть следующим образом: после того, как христианское собрание вышло за пределы Иерусалима и Иудеи, над всеми собраниями I века организационное руководство и централизованную власть осуществлял Руководящий совет из Иерусалима.
Ни в библейской, ни в религиозной истории я не нашел ничего, что могло бы подтвердить данное высказывание. Упомянутых в «Сторожевой Башне» «многочисленных свидетельств» просто не существовало. Из прямых, категоричных заявлений апостола Павла в письме Галатам было ясно, что он не считал Иерусалим избранным и назначенным Богом центром управления деятельностью всех собраний во всем мире. Если бы назначенный Христом «Руководящий совет» существовал, то после своего обращения апостол Павел непременно обратился бы к нему, смиренно ища его руководства, особенно в связи с огромной ответственностью, которую возложил на него Христос, призвав его быть «Апостолом язычников» (Деяния 9:15; Римл. 11:13, СП). Если бы такой «Руководящий совет» существовал, то Павел должен был приложить все усилия, чтобы скоординировать свои действия с его членами. Если бы он не согласовал свое служение с ними и не искал их наставления и руководства, это показало бы серьезный «недостаток уважения к теократическому порядку».
Но Христос не сказал Павлу (Савлу) ни слова о том, чтобы тот шел в Иерусалим. Вместо того, чтобы направить его обратно в столицу Иудеи (откуда Павел только что вышел), Христос послал его в Дамаск. Дальнейшие указания Иисус передал Павлу через жителя Дамаска Ананию (который уж точно не был членом какого бы то ни было иерусалимского «Руководящего совета») (Деяния 9:1-17; 22:5-16). С самого начала своего письма Галатам, Павел подробно излагает, что его апостольство или данное ему духовное руководство исходило не от людей - при этом он конкретно упоминает апостолов из Иерусалима (Гал. 1:1,10,11). Он подчеркнул, что после своего обращения он не стал отчитываться перед какой-либо человеческой властью: «Я не стал тотчас советоваться с плотью и кровью. И я не пошёл в Иерусалим к тем, кто стали апостолами до меня, а отправился в Аравию и вернулся опять в Дамаск [в Сирии]» (Гал. 1:16,17).
Павел отправился в Иерусалим лишь три года спустя. И он прямо отмечает, что за 15 дней своего пребывания не виделся ни с кем из апостолов, кроме Петра, а также ученика Иакова. Никакого «семинара в главном управлении», никаких ежедневных занятий под началом «Руководящего совета». Он намеренно рассказывал все это адресатам своего письма: «А в том, что пишу вам, - видит Бог, не лгу» (Гал. 1:18-20). После этого центральным городом для Павла была Антиохия, а не Иерусалим. Когда он отправлялся в миссионерские путешествия, то направляло его собрание Антиохии, а не Иерусалима. Хотя Иерусалим находился относительно недалеко (Антиохия располагалась в прибрежном районе Сирии), Павел посчитал необходимым или возможным посетить его лишь спустя очень долгое время. Он пишет: «Затем, через четырнадцать лет, я снова поднялся в Иерусалим с Варнавой, взяв с собой также Тита. А пошёл я туда, потому что получил откровение» (Гал. 2:1,2).
Контекст позволяет предположить, что данное путешествие состоялось в то же самое время, когда в Иерусалиме проводилась встреча по поводу обрезания и исполнения Закона, описанная в 15 главе книги Деяний. Павел говорит, что отправился в столицу «потому что получил откровение». Эти слова показывают, что христиане не рассматривали Иерусалим в качестве места, где располагался управляющий всеми собраниями орган и решались все касающиеся их вопросы. У христиан не было обыкновения или заведенного порядка обращаться в Иерусалим за помощью - понадобилось Божье откровение, чтобы Павел пошел туда в этот раз.
В 15 главе Деяний показано, почему в данных конкретных обстоятельствах путешествие в Иерусалим было обосновано. В сообщении нигде не говорится, что в Иерусалиме заседал своего рода международный центральный административный совет. Павел и Варнава отправились туда потому, что именно Иерусалим был причиной проблем в Антиохии, где служили эти христиане. Ситуация в Антиохии была относительно спокойной до тех пор, пока «некоторые, из Иудеи (Иерусалима)» не стали создавать проблемы, настаивая на том, чтобы христиане из язычников принимали обрезание и соблюдали Закон (Деяния 15:1,2,5,24). Христианское собрание зародилось в Иерусалиме. В Иудее, столицей которой являлся Иерусалим, было наибольшее количество христиан, настаивавших на строгом соблюдении Закона, и такое положение вещей сохранялось еще на протяжении многих лет после решения данного конкретного вопроса (ср. Гал. 2:11-14; Деяния 21:15,18-21). Проблемы в Антиохии создавали именно люди из Иерусалима. Все эти причины (а не одно лишь присутствие апостолов) сделали Иерусалим самым подходящим местом для обсуждения и решения данной конкретной проблемы. Несомненно, присутствие божественно избранных апостолов было весомым фактором. Однако это положение скоро изменилось. Апостолы умерли, не оставив после себя приемников - людей с апостольскими дарами и полномочиями. Таким образом, в ситуации середины I века сыграли свою роль факторы, природа которых не была постоянной и длительной, а посему они не могут относиться к нашему времени.
Более того, факт остается фактом: даже когда апостолы были в живых и находились в Иерусалиме, апостол Павел определенно не рассматривал их в качестве «Руководящего совета» в смысле международного управленческого центра, «штаб-квартиры организации». В сентябре 1975 года на основании Библии это хорошо показал в своей речи перед выпускниками школы Галаад Фред Френц, являвшийся тогда вице-президентом Общества. Цитаты из его речи были приведены в книге «Кризис совести». Обсуждая возвращение Павла и Варнавы в Антиохию после миссионерского путешествия, Фред Френц выразительно произнес: «Это что же, апостолы и другие старейшины иерусалимского собрания вызвали их туда и сказали: «Вот что! Мы слышали, как вы вдвоем ходили в миссионерский поход, завершили его и даже не пришли в Иерусалим доложить нам об этом. Да знаете ли вы, кто мы такие? Мы – иерусалимский собор. Разве вы не признаете главенство Господа Иисуса Христа? Если вы немедленно сюда не явитесь, придется применить к вам дисциплинарные меры!» Так ли говорится в этом сообщении? Если бы они поступили таким образом по отношению к Павлу и Варнаве в связи с тем, что те после возвращения доложили обо всем своему [антиохскому, а не иерусалимскому] собранию, через которое Святой Дух послал их на служение, тогда этот собор апостолов и старейшин в Иерусалиме поставил бы себя выше главенства Господа Иисуса Христа».
Примечательно, что хотя на протяжении всей своей речи вице-президент упоминал о различных «руководящих органах» или советах многочисленных современных религиозных организаций, он ни разу не сказал о том, что в Iвеке существовал подобный «Руководящий совет». Вместо этого он последовательно использовал такие выражения как «иерусалимский собор» или «совет апостолов». В действительности эти понятия гораздо точнее описывают произошедшее в Иерусалиме, нежели словосочетание «Руководящий совет». В сообщении вовсе не говорится о каком-либо закрытом заседании, на котором небольшая группа людей с особыми административными полномочиями встретилась для принятия решения. Напротив, в повествовании сообщается о собрании значительного числа людей - иерусалимских старейшин, - в конечном итоге принявших единодушное решение по меньшей мере в отношении некоторых аспектов вопроса. Описываемая встреча даже отдаленно не напоминает существующую на сегодняшний день манеру управления у Свидетелей Иеговы с заседающим в Бруклине Руководящим советом. [2]
В то время вице-президент не соглашался с идеей о существовании Руководящего совета с его полнотой власти. Я очень сомневаюсь, что он (являясь уже Президентом Общества) повторил бы эту речь или использовал бы те же аргументы сегодня - не потому, что они были ошибочны, а потому, что ситуация в организации в наши дни отличается от той, что сложилась во время административных потрясений 1975 года. Очевидной целью произнесенной им тогда речи (как показывают отдельные ее фразы) было защитить полномочия корпорации, известной как «Общество Сторожевой Башни, Библий и трактатов» (которую он неоднократно представлял в самом благоприятном свете), а также защитить власть Президента корпорации, на которую, как он, очевидно, полагал, посягали члены Руководящего совета. Его усилия в данном случае были безуспешными. Но прочность использованных им библейских аргументов в отношении ситуации I века остается той же.
Он ясно показал, что проведенный в единичном случае иерусалимский собор (описанный в 15 главе Деяний) не является доказательством существования Руководящего совета со всеобъемлющей властью над всеми христианами. Он утверждал, что, раз Антиохия могла действовать без разрешения и консультаций с Иерусалимом, так и корпорация Сторожевой Башни и ее Президент могли действовать без ведома Руководящего совета. Проблема состояла в том, что все это противоречило опубликованным учениям организации, а также его собственным высказываниям, сделанным ранее.
С того времени в своей литературе и политике организация проигнорировала аргументы и доказательства, приведенные вице-президентом (позднее избранного Президентом) в 1975 году. Я серьезно сомневаюсь, что большинство членов Руководящего совета вообще осознавали значимость приводимых библейских параллелей. Из их высказываний было ясно, что они не понимали, как приводимые вице-президентом доводы полностью подрывают основание самой идеи о Руководящем совете с его глобальным контролем над всеми собраниями и христианами. Как и они, Фред Френц, став Президентом Общества, очевидно отказался от защищаемой им в той речи позиции. И не потому, что свидетельства из Писания были опровергнуты. Просто такая позиция несовместима с образом действия Общества. Свидетельства из Писания принимаются только до тех пор, пока они не мешают организации идти туда, куда ее направляет правящая власть.
Когда в то время я изучал эту позицию, мне казалось очевидным: если бы в раннем собрании существовал какой-нибудь центральный административный орган («руководящий совет»), то этому было бы более убедительное подтверждение, нежели простое описание одной встречи в Иерусалиме. В Писании нет таких подтверждений. Ни в одном из произведений Павла, Петра, Иоанна, Луки, Иуды или Иакова нет ни слова о том, что в Иерусалиме (или где-нибудь еще) располагалась некая группа мужчин, действовавшая в качестве централизованного управленческого органа, осуществлявшая надзор за христианским служением в других частях мира. Ни слова о том, что в своей деятельности Павел, Варнава, Петр или кто-нибудь другой подчинялись директивам из «Руководящего совета». И где проходили заседания «Руководящего совета» после иудейского восстания против римской власти и последующего разрушения Иерусалима в 70 г. н. э.? Если централизованный административный орган действительно являлся инструментом Бога и Иисуса Христа для управления всеми собраниями по всему миру, то разумно предположить, что об этом сохранились бы хоть какие-то свидетельства.
Вероятно, единственными материалами из Писания, составленными после падения Иерусалима, являются произведения апостола Иоанна. Скорее всего, он написал их ближе к концу 90-х годов, следовательно, больше двух десятилетий после разрушения иудейской столицы. [3] Ни в одном из его писем нет даже намека на существование централизованного правящего органа среди христиан его дней. В видениях, записанных в книге Откровение, описано, как Иисус Христос направляет послания семи собраниям в Малой Азии (Откр. 1-3). Ни в одном из посланий нельзя найти указаний на то, что эти собрания находились под управлением какого-нибудь центрального совета - их руководителем был сам Христос. Ничто не свидетельствует о том, что для Своего руководства Иисус пользовался каким-нибудь видимым земным «Руководящим советом».
Можно также изучить работы раннехристианских авторов II-III веков, однако и в них мы не найдем подтверждения тому, что для управления многочисленными христианскими собраниями использовался центральный административный орган. История этого периода сообщает обратное: развитие центральной структуры власти произошло в послеапостольские и послебиблейские времена. Постепенно, на протяжении столетий, сформировалась видимая централизованная структура управления, подобная той, что воплощена в концепции «Руководящего совета», принятой в организации Сторожевой Башни.
[1] Слова Карла Клейна вызывают в памяти замечания Гранта Сьютера, произнесенные им несколькими годами ранее во время обсуждения вопроса об административном контроле. Как показано в книге «Кризис совести», он тогда в довольно разгоряченной манере сказал: «Если мы хотим быть Руководящим советом, то надо руководить! Я до сих пор вообще ничем не руководил!»
[2] Деяния 15:6,12,22. В упомянутой «Сторожевой Башне» за 15 марта 1990 года грубо искажаются факты с целью обосновать защищаемый тезис. На странице 10 приводится рисунок, запечатлевший 19-20 человек, присутствовавших на встрече якобы «руководящего совета в первом веке». Кроме того, на странице 12 говорится, что Христос добавил к Руководящему совету «несколько иерусалимских старейшин». Но в сообщении из 15 главы Деяний указывается, что на проводимом соборе присутствовали старейшины как таковые. В повествовании постоянно говорится об «апостолах и старейшинах» без каких-либо численных ограничений. В Пятидесятницу крестилось около 3000 человек, и в скором времени число верующих стало «примерно пять тысяч» (Деяния 2:41; 4:4). Судя по всему, такой ситуация была в 33 году н. э. Разумно ли предполагать, что 16 лет спустя, в 49 г. н. э. в Иерусалиме была всего лишь горстка старейшин? Несомненно, они бы заполнили всю комнату, изображенную на иллюстрации в «Сторожевой Башне». Но это противоречило бы понятию о «небольшом количестве мужчин», составляющих Руководящий совет, как например 8 человек, входящих в Руководящий совет Свидетелей Иеговы на сегодняшний день. В журнале также подается совершенно ложная история об образовании «Руководящего совета» среди приверженцев движения Сторожевой Башни в конце XIX века. Как показано в книге «Кризис совести», изначально не Руководящий совет, а Чарльз Тейз Рассел в одном лице осуществлял полный контроль над Обществом Сторожевой Башни. До самой своей смерти в 1916 году он считался единственным «пастором» всех «экклесий», и потому его часто называли «Пастором Расселом». В статье также рисуется совершенно искаженная картина того, как осуществлялся административный контроль в 1970-х годах, о чем документально засвидетельствовано в «Кризисе совести». Можно сделать вывод, что автор статей из «Сторожевой Башни» за 1990 год либо был несведущ о реальном положении вещей, либо намеренно исказил факты.
[3] См., например, «Понимание Писаний» (том 2, стр. 93, 94), где в качестве даты написания евангелия Иоанна и трех его писем приводится 98 год н. э.
РАЗВИТИЕ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО УПРАВЛЕНИЯ
Хотя исторических сведений не так уж и много, имеющиеся источники позволяют сделать вывод, что первая стадия централизации произошла после изменения (в сущности, искажения) роли старейшин, или пресвитеров (от греческого пресвитерос - «старейшина»). Вместо того, чтобы рассматривать их в качестве старших братьев, служащих другим братьям в одной семье, была выдвинута идея о том, что с Богом и Христом они имеют особые, более тесные взаимоотношения, не такие, как у всех остальных христиан. В книге Филиппа Шаффа «История древней Церкви» о первоначальном положении вещей в раннем христианском собрании говорится: «В апостольские времена нет никаких свидетельств о разделении верующих на клир и мирян… Новый Завет защищает новый жизненный принцип: высшее звание для всех христиан. В нем все верующие называются «братьями», «святыми», «храмом Святого Духа», «людьми, взятыми в удел», «народом святым», «царственным священством»… Новый Завет несет учение о всеобщем священстве всех верующих» (1 Петра 2:5,9; 5:3; Откр. 1:6; 5:10; 20:6).
У каждого христианина были личные взаимоотношения с Богом через Христа-Первосвященника, - вмешательства или посредничества других людей не требовалось. Ведь частью царственного священства являлся каждый христианин. Действительно, нельзя отрицать что старейшины в христианском собрании были наделены определенной властью. Однако смысл этой власти - служить, а не господствовать; помогать, наставлять, даже обличать, но не диктовать или подавлять. На возможные ошибки и заблуждения отвечать нужно было опровержением, честными аргументами, но не давлением или запугиванием тиранией власти (Матфея 20:25-28; 23:10,11; 2 Кор. 1:24; Титу 1:9-13; 1 Петра 5:1-5.). «У вас один Учитель, а вы все - братья» (Матфея 23:8). Этот принцип, оставленный самим Господом, всегда следует иметь в виду, когда мы читаем христианские Писания.
Например, в Евреям 13:17 мы находим следующее увещание: «Будьте послушны тем, кто берёт на себя руководство среди вас, и будьте покорны, потому что они неусыпно заботятся о ваших душах как те, кто даст отчёт; чтобы они делали это с радостью, а не вздыхая, так как это повредило бы вам». Говорится ли здесь о беспрекословном повиновении людям, берущим на себя руководство? Нет, ведь Христос предостерегал не просто от того, чтобы называться «вождями», но и от того, чтобы занимать положение вождей, вести себя авторитарно и властно (Матфея 23:10). У греческого слова, от которого образовано слово пеифомаи, переведенное как «послушны», есть следующие значения: «1) поддаваться убеждению, слушаться, повиноваться; 2) доверять, полагаться, верить».[1]
Обратите внимание, что значение «слушаться» - всего лишь одно из многих значений слова. Вдохновленный автор книги Евреям в действительности уже прояснил ситуацию, когда написал, что «берущие на себя руководство» должны были продвигать не свои идеи и толкования, а «слово Божие» (Евреям 13:7). По замечанию известного библеиста Альберта Барнса, понятие «наставники» («берущий на себя руководство») несет в себе смысл проводников, учителей и пастырей. [2] Отзываться на их наставление было бы правильным и полезным в той мере, в которой оно находилось бы в согласии с учением Христа, а пастырское служение отражало бы его дух, - в этом случае христиане просто слушались своего высшего Господина. Даже если какие-то вопросы не оговаривались в Писании конкретно, христиане могли с готовностью подчиняться руководству, если это не противоречило их совести. Но ничто не указывает на автоматическое, бездумное, безусловное подчинение верховной силе, которая бы имела право требовать послушания, угрожая исключением всех несогласных.
Как мы увидели, центральное значение использованного греческого слова (пеифомаи) подразумевает, что христианское подчинение являлось бы результатом «доверия» к христианским братьям, «убежденности» в их словах, «веры» в правильность их указаний. В этом случае христианин с готовностью мог «слушаться». Все они являлись братьями и сестрами, по своей воле ставшие частью сообщества верующих, и приведенная выше цитата – есть призыв к добровольному сотрудничеству, к проявлению уважения и доброты к братьям, которые выполняли пастырскую работу. Действуя таким образом, можно было содействовать их радости, противление же не принесло бы никакой пользы в первую очередь тем, для кого эти братья служили. Поэтому речь не идет о том, что на верующих якобы было возложено обязательство подчиняться власти какой-либо организации.
[1] Древнегреческо-русский словарь И. Х. Дворецкого, Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1958.
[2] Заметки Барнса (Евреям - Иуды), стр. 317,322.
РАСТУЩАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВЛАСТИ
Как и предсказал апостол, некоторые старейшины со временем забыли принцип своего Господина, которым должны были руководствоваться во взаимоотношениях христиан (Деяния 20:28-30). Свидетельства показывают: вместо того, чтобы подчеркивать неоспоримую власть Бога и Христа, они стали все чаще напоминать собраниям о своей собственной власти (не забывая при этом подчеркивать, что эту власть они приняли от Бога и Христа). Почему же их возвеличивание оказалось успешным? По одной простой причине: многие люди (возможно даже большинство) предпочитают, чтобы бремя ответственности, которое по праву лежит на них самих, за них несли другие. Иногда люди даже гордятся тем, что подчиняются своим человеческим «руководителям». В связи с этим Павел написал некоторым коринфянам, хвалившимся людьми, которые выставляли себя в качестве «высших апостолов»: «Вы терпимы к любому, кто порабощает вас,… кто возвышает себя над вами, кто бьёт вас по лицу. Говорю это к нашему стыду, как если бы мы не имели силы» (2 Кор. 11:20,21).
Об этом отрывке один библеист написал: «Несомненно, речь идет о том, что лжеучителя стали господствовать над их совестью, лишили их свободы выражать свое мнение, подчинили их своей воле. По сути, они отняли у них христианскую свободу - поработили их. Лжеучителя проявляли к ним очень мало уважения, словно били их в лицо. Как конкретно это происходило, нам неизвестно; скорее всего, такое отношение проявлялось в высокомерной манере обходиться с другими, неуважении к взглядам и чувствам коринфских христиан».[1]
Апостол Иоанн показывает, что подобное возвеличивание отдельными людьми собственной значимости было заметно уже в его годы. Он пишет о некоем «любящем первенствовать» Диотрефе, который исключал из собрания тех, кто не соглашался с его взглядами (3 Иоанна 9,10). Говоря в общем, подобная картина, судя по всему, стала проявляться в связи с тенденцией придавать человеческой власти все большее значение. В посланиях Игнатия Антиохийского (жившего приблизительно в 30-107 г н. э. и умершего мученической смертью) мы встречаем следующие слова: «Повинуйтесь также и пресвитерству [совету старейшин] как апостолам Иисуса Христа… Пресвитеры занимают место собора апостолов. Повинуйтесь пресвитерству как закону Иисуса Христа».[2]
В сущности, эти слова наделяют старейшин апостольской властью, повиновение им приравнивается к соблюдению закона Христа. Но факт остается фактом: апостолами они не были, Сын Бога не избрал их таковыми, а потому апостольской власти у них не было, и рассматривать их в таком контексте было бы ошибкой. Данные увещевания, казалось, основывались на некоторых местах Писания и звучали убедительно, однако влекли за собой серьезные последствия. Продолжая изложенную выше точку зрения, Игнатий заявлял, что если кто-нибудь делает что-то, не получив одобрения надзирателя, совета старейшин и диаконов, то такой человек «нечист совестью». [3]
Подобные учения свидетельствуют о зарождении двух отдельных христианских классов: духовенства и мирян. Они также показывают, как человеческая религиозная власть едва заметно начинает посягать на совесть отдельных людей. В отличие от некоторых в прошлом, люди, призывавшие к подчинению такой власти, не ставили своей целью навязать исполнение обряда обрезания или других постановлений Моисеева закона. И хотя их методы были другими, результатом явилось столь же пагубное уничижение христианской свободы отдельных людей.[4]
[1] Заметки Барнса (1 Коринфянам - Галатам), стр. 232,233.
[2] Послание Траллийцам, глава II; Послание Магнезийцам, главы II,IV.
[3] Послание Траллийцам, глава VII.
[4] Уважаемый церковный историк XIX века Август Неандер в своей работе «Всеобщая история христианской религии и церкви» (том I, стр. 197-206) указывает, как христианская церковь во многих отношениях вернулась к ветхозаветным положениям. Вместо того, чтобы священством считать всех верующих, постепенно развился священнический класс, отдельный от христиан в целом и действующий для них в качестве посредника в обращении к Богу. Тертуллиан (ок. 145-220 н. э.) даже называет блюстителя или «епископа» собрания «первосвященником», а тех, кто не входит в число надзирателей, старейшин и диаконов - «мирянами» («О крещении», глава 17). Неандер пишет о последствиях такого расслоения: «Этот титул говорит о том, что люди уже начали проводить параллели между пресвитерами [старейшинами] и священниками, диаконами (или вообще духовниками) и левитами… С уходом идеи о всеобщем христианском священстве на задний план, было забыто и учение о том, что проявлять свое священническое посвящение во всех делах своей жизни должны были все христиане… Верующие были убеждены, что обыденность и повседневность земной жизни могли быть вознесены на высоту жизни духовной, если руководствоваться христианским образом мыслей. Новая доктрина об особом положении клира [т. е. избранных или назначенных] привела к тому, что дар Духа, прежде принадлежащий каждому христианину в отдельности, теперь доверялся лишь людям, служащим в церкви на особых должностях. Ничем прежде не скованный, Дух, наконец, был обуздан: оказывается, он должен был подчиняться мертвой букве законов».
МОНАРХИЧЕСКИЙ УКЛАД
Еще одним шагом на пути к появлению видимой централизованной структуры власти стало возвышение и наделение большей властью одного члена из группы старейшин по сравнению с остальными братьями. Данные (некоторые из них представлены в изданном Свидетелями Иеговы справочнике «Помощь в понимании Библии») говорят о том, что изначально слова «надзиратель» («блюститель», епископос) и «старейшина» (пресвитерос) использовались взаимозаменяемо: одно из них указывало на выполняемую христианином функцию, другое - на его зрелость. Конечно, иногда во время встреч и обсуждений старейшины могли выбирать своего рода «председателя». Со временем, однако, положение «надзирателя» перешло к одному конкретному человеку из числа всех старейшин, и закрепилось за ним на постоянной основе. Почему так произошло?
Концентрация власти в руках одного человека, была, очевидно, продиктована «прагматическими» соображениями, и в сложившихся обстоятельствах считалась целесообразной. Это подтверждает Иероним (первый переводчик Библии на латинский язык, закончивший свой труд около 404 г. н. э.). Говоря, что изначально слова «старейшина» и «надзиратель» относились к одним и тем же людям, он отмечает: «Постепенно вся ответственность была возложена на одного человека, дабы заросли ересей искоренены были».[1] Ввиду распространения лжеучений, а также, судя по всему, вследствие жестоких преследований, старейшины посчитали целесообразным сосредоточить больше власти в руках одного человека, который теперь считался главным и единственным надзирателем для прочих старейшин. Так появилась должность епископов (русский язык заимствовал слово «епископ» из греческого, где оно буквально означает «надзиратель»). Нельзя отрицать, что в христианских собраниях действительно появлялись различные лжеучения. Если бы пастыри стада в качестве духовного оружия против ересей полагались на Писание, на слова Христа и апостолов, то они бы продемонстрировали веру в силу истины (выражаясь словами Павла) «ниспровергать суждения и всё высокомерное, что восстаёт против знаний о Боге». Однако для поддержания христианского единства и некоей чистоты в доктринах они предпочли оружие плотское: возвышение человеческой власти (2 Кор. 10:4,5). В этой связи Игнатий призывал человека в должности надзирателя: «Старайся о единении, лучше которого нет ничего».[2] К сожалению, основой для единения становится не любовь и истина, а подчинение религиозному руководителю. И мы читаем у Игнатия, что единство с Богом зависит от единомыслия с надзирателем и повиновения ему. [3] По наблюдению одного ученого, сан епископа (надзирателя) стал «видимым центром единства в христианском собрании».[4]
Все это напоминает о человеческих рассуждениях, побудивших Израиль, обуреваемый проблемами внутри и нападениями извне, поставить над собой царя, вокруг которого можно было объединиться и чьему руководству внимать. Поставив над ними царя (Саула), Бог ясно показал, что тем самым народ отвергает Его невидимое правление. Их желание происходило не из веры, а маловерия. Он предупредил их о том, каким бременем окажется для них царь, и какие ограничения он возложит на их свободу. Но они все так же настойчиво требовали себе видимого правителя (1 Царств 8:4-20). По сути, тот же недостаток веры до сего дня побуждает людей искать какой-нибудь «видимый центр единства», вместо того, чтобы верой сосредотачиваться на невидимом главенстве Христа.
Узами, изначально сплотившими христиан, были их общая вера и надежда, взаимная любовь друг к другу как к членам семьи. Они собирались по своим городам и селениям как свободные люди, не регламентируемые и не контролируемые какой-либо довлеющей структурой власти. Через полвека после смерти апостолов картина уже радикально изменилась. В «Истории древней Церкви» Филиппа Шаффа (стр. 351) повествуется, в каком направлении развивалась церковь во II веке н. э. и какие силы оказывали влияние на ее развитие: «Сам дух церкви стремился к централизации. Повсюду чувствовалась потребность в компактном, надежном единении, и посреди неисчезающей угрозы преследований и ересей это внутреннее течение неумолимо влекло церковь к епископату [форме управления собранием посредством одного надзирателя]. В этот критический и бурный период принцип «в единстве - сила, в разделении - слабость» одержал верх над всем остальным. Такое единство обеспечивалось епископом [надзирателем], который для собрания был как монарх, или, скорее, патриарх. В епископе отображался Христос, великий Глава всей церкви… Все религиозное рвение народа к Богу и Христу нашло себе поддержку и руководство в епископе».
Различные христианские авторы призывали проявлять преданность и покорность этому видимому центру власти. В «Поучениях Климента» надзирателю говорится следующее: «Твое дело - повелевать, что есть правильно, а дело братьев - покоряться и не возражать. И, покоряясь, они обретут спасение, а если ослушаются, то наказаны будут Господом, ибо председателю [председательствующему надзирателю] доверено место Христово. А посему, честь или презрение, проявленные к надзирателю, передаются Христу, а от Христа - Богу. Сие говорю я, чтобы не оставить братьев в неведении об опасности ослушания слова вашего, ибо кто ослушается вас, тот непокорен Христу, а кто непокорен Христу, тот оскорбляет Бога».[5]
Этот упрощенный подход (что «председательствующий надзиратель» является наместником Христа, и, следовательно, все его указания следует воспринимать как Христовы) сковывал и подавлял членов собрания. Примечательно, что в приведенном выше указании раннехристианского автора ничего не говорится о том, что слова надзирателя должны согласовываться с учением Христа. Ведь в случаях, когда указания епископа противоречили повелениям Господа, выполнять их не следовало. Даже если они не противоречили словам Христа напрямую, но, тем не менее, выходили за рамки ясных требований Писания, христиане не обязаны были подчиняться им, а должны были принимать собственное решение, руководствуясь своей совестью и пониманием вдохновленного Писания. Подобное авторитарное предписание являлось очевидной попыткой приписать несовершенным людям такую же честь, которая принадлежит лишь совершенному Господину. Если принять его в той абсолютистской форме, в которой оно изложено в «Поучении Климента», если допустить подавление личных рассуждений, то это привело бы к тому, что люди стали бы последователями и учениками других людей, как и предсказывал апостол Павел (Деяния 20:30). Сколь убедительными бы ни казались высказанные аргументы, они были ложными, а их последствия пагубными. Однако подобная манера рассуждения встречается и в наши дни, приводя к тем же результатам.
Схожие рассуждения наряду с призывами к безоговорочному послушанию человеческой власти и подобострастному к ней отношению можно найти в письмах Игнатия Антиохийского (начало II века н. э.): «Ибо всякого, кого посылает домовладыка для управления своим домом, нам должно принимать так же, как самого пославшего. Поэтому ясно, что и на епископа должно смотреть, как на Самого Господа».[6]
Сравните этот призыв к подчинению епископу, провозглашенный во IIвеке н. э., со следующими словами: «Отвергнуть или отречься от избранного Господом инструмента значит отвергнуть или отречься от самого Господа, согласно тому принципу, что отвергающий посланного Господином слугу, отвергает и Самого Господина». Эти слова, призывавшие проявлять преданность первому Президенту Исследователей Библии, Чарльзу Расселу, взяты из «Сторожевой Башни» за 1 мая 1922 года. Далее в журнале говорилось: «На основании вышеизложенного принципа, отвергнуть его [Рассела] и его труд равнозначно отречению от Господа».
Игнатия и Общество Сторожевой Башни разделяют 18 столетий. Но аргументы за это время не изменились: та же правдоподобность и благовидность в рассуждении, то же пагубное порабощение людей и превращение их в последователей человеческих лидеров. В наше время аналогичный призыв продолжает провозглашаться, с одной лишь разницей, что преданность Расселу перенаправлена на «организацию» - «избранный Господом инструмент», - отвергнуть которую означает отречься от Христа. Почему то считается, что если большие полномочия принадлежат не отдельному человеку, а группе людей, то это каким-то образом меняет дело. Как и во II веке, очевидная поверхностность в рассуждении, тем не менее, успокаивает многих людей, которые, кажется, не могут распознать ее обманчивости.
Игнатий, приравнивая послушание епископу, пресвитерам [старейшинам] и диаконам к послушанию Христу, подразумевал под этим, что неповиновение им равнозначно ослушанию Господа. Он также призывал собрание: «Внимайте епископу, дабы и Бог внимал вам», словно внимание Бога зависит от их сотрудничества с конкретными руководителями («Послание Поликарпу», глава VII). А что если человек не согласен с решениями надзирателя и не может по этой причине посещать собрания, на которых царит авторитарный дух? Игнатий категорически заявляет: «Поэтому кто не ходит в общее собрание, тот уже возгордился и сам осудил себя… Постараемся же не противиться епископу, чтобы нам быть покорными Богу» («Послание к Эфесянам», гл. V).
Не приводится никаких оговорок относительно того, что «противление епископу» может быть оправданным или явиться «противлением» небиблейским учениям тех, кто возвышает себя над остальными членами собрания. Подобное навешивание неприглядных ярлыков на всех, кто не подчиняется диктату религиозной власти, встречается и в наше время, причем обвинения звучат почти в тех те же самых выражаются. Например, в «Сторожевой Башне» за 1 августа 1980 года (с. 19,20) [рус. издание за 1 сентября 1981 года], Общество Сторожевой Башни причисляет всех не согласных с заявлениями о том, что «присутствие» Христа началось в 1914 году, к числу людей, которые «по отношению к „верному и благоразумному рабу“, руководящей корпорации христианского собрания, как и по отношению к назначенным старейшинам стали бы относиться беззаконно». После этого о человеке, который не разделяет позицию «теократически назначенной» власти, говорится: «Он думает, что сам знает лучше, чем его сохристиане, и также лучше, чем „верный и благоразумный раб“, от которого он научился многому, если даже не всему, что он знает о Боге Иегове и Его намерениях. Он развивает дух независимости и он «надменный сердцем», что есть «мерзость пред Иеговой» (Пр. 16:5)».
Эти слова поразительно напоминают выражения Игнатия в его стремлении возвысить значимость власти епископа. В своем произведении Игнатий несправедливо возлагает на членов собрания бремя подчиняться человеческому руководителю. При этом игнорируется немаловажный факт: на любом человеке, который утверждает, что является представителем Христа, лежит первостепенная обязанность на личном примере показать, что он сам признает Иисуса своим главой и проповедует весть Господина, не искаженную и не замутненную человеческими вкраплениями. На нем лежит ответственность продемонстрировать, что его указания собранию отражают волю Бога и Христа и прочно основаны на вдохновленном Писании. Людей нельзя считать «примером стаду», если сами они не проявляют кротости, скромности и «смирения ума», а лишь требуют этого от других.
Рассматривая, как протекал процесс возвышения человеческой власти, ученый-библеист Лайтфут заметил: «Нужно ли говорить, насколько губительным для истинного духа христианства, лишающим верующих самостоятельности и методично подавляющим их чувство личной ответственности перед Богом во Христе, является безжалостный деспотизм подобных высказываний (если понимать их буквально), насаждавших институт епископства!»[7]
Свидетельства говорят о том, что приведенные выше слова действительно воспринимались буквально - как в прошлом, так и в настоящем, - и это приводило и продолжает приводить к потере самостоятельности и подавлению у людей чувства личной ответственности перед Богом и Христом. Теперь считалось, что большую долю этой ответственности несли за людей «назначенные» служители. Со всё возрастающим энтузиазмом христиан послеапостольского периода призывали верить, что пребывать в Божьей благосклонности возможно просто оставаясь покорным надзирателю (епископу) или руководителям собрания и не противореча им. Этим людям - представителям Бога и Христа - нужно было доверять и внимать так же, как апостолам Господа, даже как самому Спасителю. Их слово было словом Божьим. Необходимость удостоверяться во всех учениях, лично убеждаться в их истинности, обучать свою христианскую совесть и остро чувствовать личную ответственность перед Богом за свои убеждения, поступки и поведение - значение всего этого преуменьшалось, а призывы к подчинению установленной человеческой власти - «видимому центру единства» - звучали все громче.
Насколько же важным было для христиан того времени внимать наставлению апостола: «Ради такой свободы и освободил нас Христос. Поэтому стойте твёрдо и не окажитесь снова под ярмом рабства» (Гал. 5:1).
[1] Иероним. Цитируется по комментарию Лайтфута на Послание Филиппийцам, стр. 229,230.
[2] Послание Святого Игнатия к Поликарпу, гл. I. Его словам вторил представитель Общества Сторожевой Башни Хейден Ковингтон на суде в Шотландии (см. главу 2 этой книги), когда он говорил о том, что организация желает поддерживать «единство любой ценой» и настаивает на «обязательном согласии» со всеми своими учениями.
[3] Послание Святого Игнатия к Эфесянам, гл. IV, VI; Послание Святого Игнатия к Траллийцам, гл. II. В Послании Филадельфийцам, глава III, он пишет: «Ибо, которые суть Божии и Иисуса Христа, те с епископом».
[4] Комментарий Лайтфута на послание Филиппийцам, стр. 234,235.
[5] «Поучения Климента», Поучение II, главы 66,70. Хотя «Поучения Климента» приписывается Клименту Римскому, автор и дата произведения доподлинно неизвестны. Скорее всего, работа была составлена не позднее III века н. э.
[6] Игнатий Антиохийский, «Послание к Эфесянам», гл. VI.
[7] Комментарий Лайтфута на Послание Филиппийцам, стр. 237.
ОТ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОЙ ВЛАСТИ В СОБРАНИЯХ
К МЕЖДУНАРОДНОЙ ЦЕНТРАЛИЗАЦИИ
Процесс централизации в послеапостольский период начался внутри собраний с формированием монархической епископальной системы управления, но на этом дело не закончилось. Централизация распространилась и на отношения между собраниями. Это произошло в результате того, что главы собраний в разных городах (епископы) стали встречаться друг с другом на конференциях или соборах. Исторически эти собрания стали называться «синодами». Существование подобных соборов или собраний обосновывалось сообщением из 15 главы книги Деяний и описанного там совета, проведенного в Иерусалиме.
Однако проведение этого собора нельзя считать обоснованием для того, чтобы собирать синод регулярно или проводить соборы на постоянной основе для вынесения решений по доктринальным, внутрицерковным или судебным вопросам. В комментарии Барнса (изданном в XIX веке) отмечается: «Этот собор обычно используют как прецедент для того, чтобы обосновать проведение церковных Соборов на постоянной основе, и в особенности для того, чтобы наделить их властью судебного, апелляционного и контролирующего характера. Однако само сообщение не позволяет сделать подобных выводов и не может быть использовано для таких обоснований. Ибо (1) данный собор не являлся апелляционным правлением в каком бы то ни было смысле. Мы имеем дело с собранием, потребовавшим коллективной мудрости апостолов и старейшин, созванным с конкретной целью, призванным ответить на запрос, исходящий из церкви в определенной местности. (2) У данного собора не было никаких атрибутов суда… В ряде случаев суды принимают на себя такие полномочия, которые в Новом Завете не были доверены никакому человеческому церковному органу. (3) Нет ни малейшего намека на то, что подобные Соборы должны были проводиться на постоянной основе, или вообще с какой-либо долей регулярности. Что было продемонстрировано, так это то, что при возникновении трудностей (когда христиане растеряны и смущены, или когда возникают раздоры) было бы правильно обращаться к христианским мужчинам за советом и руководством… Однако факт проведения Собора в Иерусалиме по специальному случаю нельзя использовать для того, чтобы придать будущим периодическим совещаниям божественную силу… (4) Следует добавить, что решение апостолов и старейшин в то время, несомненно, имело определенный вес, однако сегодня ни одна группа служителей или мирян не может претендовать на подобную авторитетность. Кроме того, нельзя забывать о том, о чем, - увы! - с удовольствием и выгодой для себя забыли священнослужители: что ни апостолы, ни старейшины не претендовали на распространение своей юрисдикции на церкви в Антиохии, Сирии и Киликии, не считали своим правом рассматривать их дела и не стремились «господствовать» над их верой или совестью. Их вниманию был представлен единичный, конкретный, определенный вопрос - в таком свете они и рассматривали его… Они не издали повеления, обязывающего во всех подобных случаях в будущем обращаться к ним, их преемникам или церковному трибуналу. Очевидно, что они считали церкви обильно благословленными свободой и не планировали создавать постоянный орган, который бы обладал полномочиями выносить официальные решения по вопросам веры или издавать законы для руководства свободными служителями Господа».[1]
Приведенные выше утверждения подтверждаются доказательствами и показывают несостоятельность доводов Общества Сторожевой Башни о том, что в раннехристианском собрании на постоянной основе заседал «Руководящий совет». Если бы такой централизованный совет существовал в природе с самого зарождения собрания, то подобные соборы не нужно было бы изобретать заново. Если бы описание иерусалимского совета, призванного решить поступившие из Антиохии вопросы, являлось примером того, что соборы должны проводиться регулярно, то мы наблюдали бы их и в будущем, даже после разрушения Иерусалима в 70 г. н. э. Однако в «Истории христианской Церкви» (cтр. 364,365) Ф. Шаффа говорится: «Впервые мы с уверенностью можем говорить об их [Соборов] появлении в середине II века». То есть первые свидетельства о проведении соборов относятся ко времени, по меньшей мере, сто лет спустя после встречи, описанной в 15 главе Деяний. Более того, история показывает, что двери на этих соборах изначально были открыты для всех членов собрания, и любой человек из сообщества, где проводился собор, мог прийти на встречу и в некоторых случаях оказать влияние на принимаемые решения. Со временем, однако, лишь узкому кругу лиц было позволено присутствовать и участвовать на этих встречах синода. Шафф отмечает: «С развитием иерархии, республиканский, восходящий к апостольским временам дух [то есть принцип, по которому присутствие на синодах было позволено не только епископам или надзирателям, но и старейшинам и обычным членам собрания] стал постепенно уходить в небытие. После Никейского собора (325) право присутствия и голоса сохранилось лишь за епископами. Кроме того, епископы не выступали уже в качестве представителей своих общин, как ранее, но действовали от своего имени, как преемники апостолов».
Хотя сначала соборы проводились в единичных случаях, постепенно они стали созываться все чаще и чаще, а их власть подчеркивалась со все большей силой. Ко времени Киприана (200-258 г. н. э.) послушание синодам или соборам, а также выполнение принимаемых на них решений и постановлений стало считаться жизненно важным. Киприан подчеркивал, что единство Церкви выражалось в единении надзирателей (епископов). Со временем председательствующий священник (епископ) стал единственным представителем собрания на синодах. Он же передавал решение синода членам собрания. По замечанию Лайтфута, епископ превратился в «незаменимый канал Божьей благодати».[2] Тех, кто не принимал исходящее от этого канала наставление, Киприан обвинял в преступлении «Корея, Дафана и Авирона, восставших против Моисея и Аарона».
Сравните такую позицию со следующим отрывком: «Мы должны с пониманием относиться к этим вопросам, ценя наши взаимоотношения с видимой теократической организацией, помня судьбу подобных Корею и Ахану, Саулу, Озии и других, забывших теократический порядок». Эти слова, процитированные из «Сторожевой Башни» за 1 февраля 1952 года (стр. 79), вторят высказываниям Киприана.[3] Лайтфут отмечает, что в своих аргументах Киприан постоянно прибегал к ветхозаветным аналогиям (например, с Кореем), и что подобные притязания подаются как «непреложные и абсолютные, требующие немедленных действий». Другими словами, Киприану не требовалось доказательств того, что его аналогии были проведены справедливо и обвиняемые лица действительно поступали точно так же, как и бунтовщики времен Моисея. Все, что ему нужно было сделать - это заявить, что дело обстояло именно так. От других не ожидалось ничего, кроме согласия.
Современная история организации Свидетелей Иеговы с точностью повторяет тот же путь. К несогласным с изречениями организации-«канала» применяют те же аналогии и характеризуют их, вторя Игнатию, «возгордившимися», «осудившими себя», «непокорными Богу» людьми. Организации достаточно заявить, что к современным «бунтовщикам» относится тот или иной пример прошлого. От других не ожидается ничего, кроме согласия.
[1] Заметки Барнса, (Деяния, Римлянам), стр. 235. В свете того, что Барнс был членом Пресвитерианской церкви, его искренность по этим вопросам становится еще более привлекательной. Хотя его деноминация управляется постоянным синодом, который называется «Генеральное собрание», Барнс без колебаний отмечает, что данный орган был создан исключительно по желанию церкви и не является божественно установленным.
[2] Киприан , «О единстве церкви». Комментарий Лайтфута на Послание Филиппийцам, стр. 243.
[3] См. также «Сторожевую Башню» за 1 сентября 1982 года, стр. 13.
СПАСЕНИЕ - ТОЛЬКО С РЕЛИГИОЗНОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ
Итак, собрание (или церковь) уже не считалось более простым братством, единением людей одной веры на основе взаимной любви - оно превратилось в религиозный институт с четко означенными границами, выйдя за которые, человек мог ожидать серьезных последствий. Киприан писал: «Тот не может уже иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь. Находящийся вне Церкви мог бы спастись только в том случае, если бы спасся кто-либо из находившихся вне ковчега Ноева».[1]
Таким образом, библейское учение о том, что спасение проистекает из веры в искупительную жертву Иисуса Христа, было теперь расширено и переработано, выйдя за пределы того, о чем говорилось в Писании. Ныне ни один человек не мог обрести спасения, если он не находился в церковной организации под руководством надзирателя или епископа. Роль Сына Бога как единственного Пути к спасению потеряла свою исключительность. Теперь эта функция выполнялась и людьми. Христу пришлось поделиться своим правом жизнедателя с епископами и церковной организацией - без них спасение было уже невозможно.
Слова стали приобретать новые значения. Греческое слово экклезияозначает «собрание» («церковь»). В своем обычном употреблении в христианских Писаниях этим словом описывается собрание людей, соверующих. «Собранием» они были потому, что собирались вместе. За исключением самого раннего периода, когда они еще могли встречаться в синагогах, в основном местами их встреч становились частные дома (Римл. 16:4; Кол. 4:15; Филимону 2). Они являлись собранием именно благодаря самому факту, что они «собрались», а не по причине их членства в какой-либо организации. Слово экклезия относилось к ним как к собравшимся верующим, как к совокупности людей в каком-либо месте или в целом как к коллективу людей, образующих народ Бога, собрание первенцев (Деяния 13:1; 1 Кор. 1:2; 16:1,19; Эф. 5:23; Кол. 1:18; Евр. 12:23). Они также являлись «сообществом», так как их объединяли общие интересы.
Хотя слово экклезия не потеряло своего первоначального значения, на протяжении следующих столетий оно приобрело еще и другое звучание. Как показывают приведенные ранее в этой главе цитаты, слово «церковь» (экклезия) де-факто стало обозначать религиозную власть духовенства, которое все в большей мере стало регламентировать поведение собирающихся на встречи. Преданность «церкви» из любви и верности к сообществу превратилась в преданность и послушание руководителям. Словами церкви теперь считался не голос собравшихся, а постановление религиозной власти.
Все это ознаменовало малозаметную, хотя и значимую перемену в отношении того, чьими последователями теперь являлись христиане. Основное внимание было направлено не на главу - Христа, - а на тело, вернее на тех, кто, называя себя членами этого тела, оказались проворнее других и теперь считали себя вправе быть представителем церкви. Конечно, христиане должны с почтением и уважением относиться к другим членам тела и «заботиться друг о друге», ведь «если страдает один член, то с ним страдают все члены, а если один член прославляется, то с ним радуются все члены» (1 Кор. 12:25,26). Но такой дух единства обеспечивается не преданностью какому-нибудь одному «члену» тела, добившемуся каких-либо полномочий или видной должности, а преданностью Главе, Христу. Если христианин хорошо понимает необходимость подражать Христу и идти за ним, то он никогда не будет забывать должным образом заботиться о других членах тела.
Последствия изменений, произошедших в ранний послеапостольский период, сегодня очевидны. Например, хотя английское слово «ecclesiastical» или слово «церковь» на французском, испанском и итальянском языках произошли от греческого экклезия, сегодня они редко вызывают у людей картину собравшихся вместе людей. Скорее, они означают религиозную организацию (или церковное здание). В следующей главе мы проследим, как схожая перемена оказала ключевое влияние на сознание Свидетелей Иеговы в отношении того, чьими последователями они являются и к кому проявляют преданность.
[1] Киприан Карфагенский, «Творения». Шафф приводит следующую формулу Киприана: «Extra ecclesiam nulla salus» («вне церкви нет спасения»), которая заменила собой библейское учение «без Христа нет спасения». В литературе Свидетелей Иеговы встречается практически тот же аргумент, который использовал Киприан. Утверждается, что для спасения необходимо войти в «ковчег» (то есть в «видимую организацию») и жить в «духовном раю» этой организации. Сравни: «Ты можешь жить вечно в раю на земле», стр. 192,193; «Сторожевая Башня», 1 ноября 1974 г.
«МЕЖДУНАРОДНОЕ ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ»
Хотя соборы проводились теперь регулярно, центрального органа, управляющего всеми христианскими собраниями, международного «руководящего совета», еще не было. Но это оказалось лишь вопросом времени.
Те же причины, которые ранее привели к появлению монархического уклада в собраниях, когда один член совета старейшин стал единоличным надзирателем (епископом), неким «видимым центром единства», вокруг которого могло сплотиться все собрание, те же причины, которые позднее способствовали образованию синодов или соборов, теперь «влекли каждую местную церковь к единому центру» в международном масштабе.
Соборы епископов изначально осуществляли надзор за определенной областью, провинцией или территорией. Однако с проведением «вселенского» Никейского собора (325 г. н. э.) влияние стало распространяться повсеместно. Возвышение человеческой власти внутри собраний и впоследствии между отдельными собраниями, теперь приняло международный размах. Никейский собор был созван (некрещеным) римским императором Константином главным образом для того, чтобы выработать среди христианских епископов единую позицию по вопросу взаимоотношений между Христом и Богом (споры об этом вносили глубокие разделения). Вопрос касался не божественности Христа (не вызывавшей сомнений), а отождествления Христа с Богом. Описывая данный собор, историк Сократ Схоластик (из мирян), написал: «Эта война нисколько не отличалась от ночного сражения, потому что обе стороны не понимали, за что бранят одна другую».
Церковный историк Евсевий Кесарийский (ок. 260-339 г. н. э.) повествует, что благодаря прямому вмешательству Константина собор принял вероопределение, согласно которому Иисус был признан «рожденным, несотворенным, единосущным Отцу». Описывая силу, которой теперь обладало решение этого международного совета, историк из Йельского университета Ярослав Пеликан в своей книге «Иисус сквозь столетия» (стр. 53) написал: «После принятия этих формул Никейским собором, они стали законом не только для церкви, но и для всей империи».
Согласно «Церковной истории» Сократа (книга I, глава 9), Александрийской церкви (в Египте) Константин написал, что «сколько и каких ужасных хулений не произносили некоторые на великого Спасителя, на нашу надежду и жизнь», все они были ныне преданы анафеме и подавлены, ибо «что показалось тремстам епископам, то не иначе как мысль Божия».
Эти слова показательны в отношении того, какой склад ума развился среди людей, причислявших себя к христианам. Они были готовы принять учение и верить в его истинность, и даже в то, что оно является «мыслью Божией», лишь потому, что его приняло большое число религиозных лидеров, действующих как руководящий орган. Тот же склад ума процветает и сегодня, при этом число участвующих в принятии решения религиозных лидеров может быть гораздо меньшим.
Процесс централизации со временем привел к формированию католической (что значит «всеобщей») церкви и образованию центрального церковного правления. Централизации способствовали и политические силы римской империи.[1]
Прошло несколько столетий, и настойчивое убеждение, что единство в учениях и согласованность в действиях непременно требуют усиления человеческой власти, в конце концов, привело к логичному результату: управление собраниями и контроль за ними теперь осуществлялся в международном масштабе из единого центра. Помимо этого, было создано большое количество должностей и уровней подчинения, так как каждый новый шаг в ходе централизации создавал новые полномочия и сферы влияния. В конечном итоге можно было говорить о появлении иерархии. Провозглашенная цель единения в вере, наконец, могла быть достигнута, хотя в качестве платы за нее пришлось пожертвовать личной христианской свободой верующих. Вопросы библейской обоснованности тех или иных учений, правил или традиций теперь определялись не убеждающей силой истины, а властным распоряжением руководства.
Исследователь XVIII века, чьи слова процитированы в начале второй главы, указав, что в первом веке иудеи и язычники пытались бороться с благой вестью именно при помощи власти, далее с грустью замечает: «Когда христиан стало большинство, и когда они вдруг решили, что для продвижения своего дела им стоит пользоваться теми же самыми методами, которыми их враги пытались истребить их, тогда именно власть христиан не только шаг за шагом дискредитировала доброе имя христианства, но и практически полностью уничтожила его между людьми». Власть служить и созидать выродилась во власть подчинять, контролировать, господствовать, что оказалось губительным не только для христианской свободы, но и для самого христианского духа и братства.
Принимая во внимание изложенную выше историю, и рассуждая о человеке, занятом в собрании различными видами служения, исследователь Лайтфут отмечает, что согласно Писанию «его должность - это должность представителя, а не заместителя. Он не вмешивается во взаимоотношения Бога и человека в такой степени, что они становятся либо вообще невозможны, либо требуют обязательного посредничества данного служителя». Другими словами, людям не дано права заявлять, что «так как мы подпаски Христа, вы должны относиться к нам так же, как к самому Пастырю. Не вздумайте сомневаться в наших указаниях - вы же не сомневаетесь в его словах. Ваши взаимоотношения с Богом и Христом развились только благодаря нам, поэтому если вы желаете получать Божьи благословения и одобрение, то во всем обязаны слушаться наших повелений. Проявляйте признательность за то, что мы вам даем, и помалкивайте». Вести себя так - значит прямо противоречить увещанию апостола Петра, написавшего старейшинам: «Не господствуя над Божьим наследственным владением, а подавая пример стаду. И когда явится главный пастырь, вы получите неувядающий венец славы… Опояшьтесь смирением ума по отношению друг к другу, потому что высокомерным Бог противится, а к смиренным проявляет незаслуженную доброту» (1 Петра 5:3-5).
На каждом христианине по отдельности лежит ответственность проверять предлагаемую ему весть. Каждый должен удостовериться в ее правдивости, даже если провозглашение звучит требовательно и властно. Это ясно видно из того, как Иисус Христос описал своих истинных овец: «Он идёт впереди них, и овцы следуют за ним, потому что знают его голос. За чужим они никогда не последуют, но убегут от него, потому что не знают голоса чужих» (Иоанна 10:4,5). Когда овцы слышат обращенный к ним голос, ясно, что они сами должны решить, действительно ли с ними говорит Иисус Христос. Возвеличивание людей, авторитарность в речи, догматизм, настаивание на букве закона в ущерб его духу, нетерпимость и черствость - все это будет звучать для «овец» как голос «чужого», даже если этот «незнакомец» будет уверять, что пришел к ним от Пастуха. Вместо того, чтобы идти по пути наименьшего сопротивления, овцы Иисуса, по его словам, «убегут» от тех, кто своим заносчивым отношением показывает, что христианский дух им чужд. Держаться в стороне от таких людей вполне оправданно: уроки истории не оставляют сомнений в том, что у людей есть врожденная склонность подчинять других своей воле и навязывать свое мировоззрение, а значит в той или иной степени затушевывать волю Бога и его доброго Пастыря.
Подводя итог историческому процессу, Лайтфут пишет: «Апостольский образец увидел жизнь, но через несколько поколений был забыт. Идеал просуществовал лишь короткое время и затем канул в лету… Из представителей, посланников Бога, [люди] превратились в его викариев [то есть заместителей, занимающих Его место]». Мне кажется, что именно такое развитие событий - возвышение и концентрация человеческой власти - имел в виду апостол Павел, когда говорил о «человеке беззакония»: «Возвышающий себя над всяким, кто называется «богом» или предметом почитания. Он сядет в Божьем храме, выдавая себя за бога» (2 Фес. 2:3-12).
Я не вижу причин считать, что данное описание заставляет нас ждать какого-то одного необычайно беззаконного «человека» (также, как и описание «жены», называемой «Вавилон», в книге Откровение не относится к какой-либо одной женщине). Я также не думаю, что «человеком беззакония» было бы справедливо считать какую-либо одну религиозную систему. Я полагаю, что слово «человек» обозначает здесь некий образ, архетип, относящийся ко всем, кто проявляет характерные черты этого образа. Слова Павла о приходе этого человека сходны с предупреждением Иоанна: «Вы слышали, что идёт антихрист», после чего апостол назвал «антихристом» человека, отвергающего, что Иисус есть Христос (1 Иоанна 2:18,22). Контекст показывает, что Иоанн не имеет в виду конкретного человека, но он называет этим словом любого, кто соответствует данному описанию. Мне кажется, что выражение «человек беззакония» нужно понимать в том же ключе.
Нет большего «беззакония», чем пытаться захватить власть и положение Всевышнего Бога. Но именно это сделали религиозные лидеры в далеком прошлом, и продолжают делать сегодня. Так как Отец отдал «всю власть» Иисусу Христу и повелел, чтобы «все чтили Сына, как чтут Отца», попытки захватить положение Христа и претендовать на главенство, которое по праву принадлежит только ему, являются не менее серьезным «беззаконием» (Матфея 28:18; Иоанна 5:23). Но в каком же смысле о таких людях можно сказать, что они «сели в храм… и выдали себя за бога»?
Храм в Иерусалиме был символическим местом обитания Бога, где он пребывал вместе с народом, руководил ими, давал им законы и откликался на их просьбы. Впоследствии храмом Бога стало христианское собрание, его народ, в котором Он обитает (Эф. 2:19-22; 1 Петра 2:4,5). То, что «человек беззакония» «сядет в храм», как бы восседая на престол, очевидно, означает, что он будет претендовать на Божьи полномочия в христианском собрании (так же, как Бог проявлял их в своем храме в Иерусалиме), распоряжаясь в нем по своему усмотрению, словно вся власть в нем принадлежит ему.
О выражениях «возвысит себя над всяким, кто называется „богом"» и «выдаст себя за бога», библеист Барнс пишет: «Любые попытки господствовать над совестью, любые устремления отставить в сторону и сделать недействительными Божьи законы, соответствуют тому, что подразумевается в данном описании. Немыслимо предположить, чтобы кто-то в открытую объявил себя выше Бога. Должно быть, смысл этих слов в том, что решения и постановления «человека греха» посягают на ту область, в которой распоряжаться может один только Бог. Своими постановлениями «человек греха» отменяет законы Бога и вводит вместо них другие нормы. Это не означает, что он буквально, недвусмысленно назовет себя Богом, а скорее говорит о незаконном захвате положения Бога и присвоении себе его прав».[2]
Корень проблемы, несомненно, лежит во власти, в узурпации полномочий, которые по праву принадлежат Богу и его Сыну. Когда люди призывают других (прямо или намеками) принять в качестве воли Бога их слова и религиозные воззрения, которые Писанием явно не подтверждаются, они определенно проявляют характерные черты «человека беззакония». В 1980 году, когда я еще был членом Руководящего совета Свидетелей Иеговы, я беседовал с членом комитета филиала одной крупной европейской страны. В ходе разговора он упомянул о том, что как-то занимался подготовкой статьи для «Сторожевой Башни», в которой должна была прослеживаться история развития иерархии. По его словам, когда работа была наполовину завершена, он прекратил исследование. На мой вопрос «почему» он ответил: «Сходства слишком очевидны». Действительно ли так? Является ли современная организация Свидетелей Иеговы, как утверждается, незамутненным отражением христианского собрания апостольских времен, или же она скорее отражает послеапостольскую иерархию, формирование которой прослеживается в обсуждаемых в данной главе исторических документах? Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим на историю организации Сторожевой Башни более пристально.
[1] Позднее на процесс централизации оказала влияние борьба за главенство и превосходство между западным сегментом церкви, представляемым Римом, и ее восточной частью, представляемой Константинополем. Сегодня это разделение сохраняется между Римской католической и Православной церквями.
[2] Заметки Барнса (Ефесянам - Филимону), стр. 82-84. Хотя Барнс считал, что под «человеком греха» подразумевается главным образом католическое папство, несомненно, данное объяснение может быть использовано гораздо шире.
Глава 4. ПОВТОРЯЮЩАЯСЯ ИСТОРИЯ
Глава 4. ПОВТОРЯЮЩАЯСЯ ИСТОРИЯ