«Это не значит, что мы господствуем над вашей верой, но мы сотрудники, содействующие вашей радости» (2 Кор. 1:24).
Мера лишения общения, существующая в организации Свидетелей Иеговы, как по своему духу, так и по применяемым методам гораздо ближе к обычаям иудейских религиозных вождей, нежели к учениям Христа и его апостолов. Её последствия нередко трагичны. К чему может привести политика Общества, наглядно иллюстрирует история Аннет Стюарт из Вест-Брукфилда, штат Массачусетс. Во время описываемых событий этой Свидетельнице Иеговы с многолетним стажем было 77 лет. Она рассказывает, что когда ее внучке исполнилось 14, мама девочки убедила ее принять крещение в религии Свидетелей Иеговы. Три года спустя, юная Свидетельница сообщила, что не может больше выдержать давление, оказываемое на нее в организации. На встрече со старейшинами она категорически заявила, что больше на встречи собрания не придет. Старейшины решили, что «поскольку она отказалась от общения с нами, нам больше ничего не остается, как лишить ее общения». На тот момент правила организации не обязывали членов семьи прерывать все связи с лишенными общения, поэтому, по словам Аннет, «по крайней мере, семейные узы не были разорваны».
В 1981 году политика организации изменилась. Аннет пишет: «Внучка теперь оказалась оторванной от семьи и родственников. Но я не могла запретить ей приходить к нам домой - она же нуждалась в нас, как никогда прежде! Ее мать подчинилась новым правилам и совершенно перестала общаться как с дочерью, так и со мной. Конечно, это был ее личный выбор. Затем - чтобы свой выбор могла сделать и я - ко мне домой пришли двое старейшин. Поскольку мой муж не является Свидетелем, они решили, что не могут запретить моей внучке посещать нас. Мой муж и раньше говорил об этом старейшинам. Старейшины дали мне указание выходить из комнаты, когда внучка будет у нас в гостях. Мне нельзя было есть с ней за одним столом. На мой взгляд, их требования были бесчеловечными, нехристианскими, свидетельствующими об отсутствии любви. Я помню, как, плача, ответила им, что не смогу выполнить их указаний. Их лица оставались ледяными, безо всякого намека на сострадание».
В возрасте 73 лет, после 30 лет служения в организации, Аннет Стюарт была лишена общения. Ее муж, никогда Свидетелем не являвшийся, поразился тому, как обошлись с его семьей. Он написал в главное управление Общества Сторожевой Башни, но решение старейшин было оставлено в силе. Его жена продолжает: «Мои любимые дочь, сын, внуки, правнуки - я не виделась с ними уже четыре года, хотя сын и дочь живут со мной в одном городе… Мой грех состоял в том, что я в собственном доме разговаривала со своей лишенной общения внучкой».
Как можно оправдать такие действия разговорами о «чистоте собрания»? Не явствует ли из них стремление подчеркнуть нечто совершенно иное - власть в собрании, которой никто не может ослушаться и при этом остаться безнаказанным? Старейшины даже сказали Аннет, что она «послужит примером всем тем, кто думает, что им закон не писан». Руководство организации поддержало решение своих представителей. Эта женщина в 70-летнем возрасте узнала, как «великие властвуют» - только это произошло не в мире, о котором говорил Иисус, а в собрании, называющем себя христианским (Матфея 20:25).
Насколько разрушительными для семейных отношений могут оказаться жесткие правила организации, видно из сообщения Ришара Гимона и его семьи. Ришар был членом собрания уже на протяжении 30 лет, когда у него возникли серьезные вопросы по поводу некоторых учений Общества Сторожевой Башни, что привело к «расследованию» старейшин. Ришар был вынужден объяснять им, что ему нужны ответы из Писания, однако, как он сообщает в письме, ответ был неизменно одним и тем же: «Необходимо признавать Божий канал сообщения». В 1982 году старейшины собрания «Уилмот Флэт», штат Нью-Гемпшир, лишили его общения «за сомнения». Некоторые из членов его семьи поддержали решение об исключении, другие нет. Вот что произошло впоследствии (согласно его письму от 1984 года): «Наша личная драма продолжается. 5 января трое старейшин собрания «Уилмот Флэт» лишили общения мою жену и наших матерей (обе — вдовы, 72 и 77 лет). Такое безжалостное решение доставило им много сердечных страданий. Последняя ниточка, связывавшая нас с дочерью-Свидетельницей теперь оборвалась. Моя жена больше не может общаться с двумя своими сестрами и их семьями. Три внучки моей матери (остающиеся Свидетелями Иеговы), скорее всего, прекратят с ней всякие отношения. И, что печальнее всего, моя дорогая теща, скорее всего, будет отвергнута двумя своими дочерьми, девятью внуками и внучками и четырьмя правнуками. Все это - последствия политики Общества».
Подобных историй - тысячи. Свидетельством того, что они не являются крайними, ничего не доказывающими происшествиями, случившимися из-за ограниченности горстки местных старейшин, является письмо, направленное Служебным отделом Общества Сторожевой Башни молодому человеку (живущему в одном из северо-восточных штатов США), отец которого был лишен общения по единственному обвинению в том, что не считал ряд учений организации основанными на Библии. Сын написал в бруклинскую штаб-квартиру письмо, в котором объяснял, что его сестра и зять прервали всякие отношения с его отцом, что, по его мнению, было проявлением неуважения к родителю. Ниже приводится полученный им ответ (имя и адрес удалены по его просьбе с целью сохранения конфиденциальности):
«Нью-Йоркское Общество Сторожевой Башни. 14 июля 1983 года.
Дорогой брат! Мы получили твое письмо, где ты пишешь о своей проблеме, которую, по твоим словам, старейшины не могут решить. Твой отец был лишен общения, в результате чего твоя сестра и её муж перестали общаться с ним. По твоему мнению, такое отношение является неуважением к родителю.
Нам очень жаль, что твой отец был лишен общения. Его поступок, приведший к лишению общения, воздвиг между ним и беззаветно преданными членами семьи, продолжающими верно служить Иегове, библейский барьер. В возникшей проблеме виноваты не те члены семьи, которые остаются верными служителями, а он сам. Поэтому с твоей стороны было бы неправильно возлагать вину на сестру, которая с верой выполняет библейское указание из 1 Кор. 5:11. Лишенный общения человек духовно отвергается собранием. Некогда существовавшие духовные связи полностью разрываются. Это относится даже к родственникам, в том числе к ближайшим членам семьи. Поэтому хотя члены семьи и признают родственные связи, они не будут иметь духовного общения с лишенным общения родственником (1 Цв. 28:6; Пр. 15:8, 9). Хотя ты и сестра, возможно, посчитаете необходимым время от времени решать с родителем какие-либо семейные вопросы, указание из 1 Кор. 5:11 не позволяет общаться с ним регулярно. Мы понимаем, что привязанность и родственные узы особенно сильны между родителями и детьми, однако в конечном итоге никто из нас не извлечет пользы и не порадует Бога, если из-за своих эмоций проигнорирует его мудрые указания и руководство. Необходимо проявлять полную уверенность в совершенной праведности его путей, в том числе в его указании лишать общения нераскаивающихся правонарушителей. Если мы останемся верными Богу и его собранию, то со временем согрешивший может извлечь из этого урок, покаяться и быть восстановленным в собрании. Мы надеемся, что твой отец поступит именно так.
С уважением, Нью-йоркское Общество Сторожевой Башни».
Итак, получается, что из-за несогласия с учениями организации член собрания будет причислен к людям, упомянутыми в 1 Кор. 5. Получив ярлык человека «злого», он теперь находится в одной категории с людьми безнравственными и жадными, с вымогателями и идолопоклонниками. Вина за разрушение семейного единства возлагается на него.
Однако невозможно отрицать того, что почти во всех таких случаях раскол в семье вызван вовсе не тем, что взгляды или чувства исключенного или «отрекшегося от общения» человека препятствуют единству. Раздор инициирован исключительно непреклонной позицией организации. Это очевидно из мгновенной реакции Свидетелей со всего мира на статьи из «Сторожевой Башни» за 1 августа 1974 года, в которых позиция в отношении лишенных общения членов семьи существенно смягчалась.[1] В ответ на статьи было получено много благодарностей от семей Свидетелей. Затем, в 1981 году, Общество восстановило свое прежнее, более жесткое толкование. К лишенным общения родственникам стали вновь относиться совершенно безучастно, с некоторыми были разорваны все контакты. Если бы сегодня организация вновь официально умерила свое отношение к лишенным общения, это, безусловно, привело бы к тому, что большинство Свидетелей без колебаний возобновили бы свои семейные связи. Особенно это касается тех случаев, когда исключенный уже давно носит ярлык «лишенного общения», и его нельзя по справедливости считать «злым» или «развращенным». Я не верю, что члены семьи Аннет Стюарт действительно причисляли свою 80-летнюю бабушку к категории беззаконников. И, на мой взгляд, есть мало оснований сомневаться, что большинство Свидетелей не только испытывают огромную неловкость из-за занятой непреклонной позиции, но и в своем сердце не верят в ее правомочность. Они смиряются с таким отношением, потому что оно навязано их религиозным руководством, на котором, по праву, и лежит ответственность за разлады в семьях во всех подобных случаях.
Невозможно исчислить сопутствующие такому отношению сердечные страдания. Жившая в штате Мэн женщина, мать лишенной общения Свидетельницы из Массачусетса тяжело заболела и скончалась (в середине 1980-х годов). Хотя и родственникам этой исключенной женщины (Свидетелям Иеговы), и старейшинам собрания был известен её адрес, никто не сообщил ей ни о болезни матери, ни о смерти, ни о похоронах. Она узнала о её смерти уже после похорон. Эта женщина сообщает, что ей не дает покоя мысль о том, что её лишили возможности увидеться с умирающей матерью, выразить (или хотя бы попытаться выразить) свою любовь к ней. Кто станет утверждать, что Бог любви и его милостивый Сын согласны с таким отношением? И как могут люди испытывать привязанность к структуре, ответственной за такое поведение?
[1] Эти статьи были написаны мной по поручению Руководящего совета. Одним из непосредственных результатов этих статей было то, что родители, брат и сестра моего лишенного общения племянника, которые не разговаривали с ним на протяжении нескольких лет, возобновили общение, и вскоре он был восстановлен в собрании. Однако впоследствии, после моего исключения из организации, из-за существующих в ней правил, он чувствовал себя обязанным прекратить всякое общение со мной. Я же был рад хотя бы тому, что моя овдовевшая сестра воссоединилась со своим единственным сыном, который мог оказывать ей необходимую поддержку.
СУРОВЫЙ ЗАКОН ОРГАНИЗАЦИИ
Отношение к правилам Общества Сторожевой Башни со стороны самих старейшин показывает, что воля организации фактически возведена ими в ранг закона. Категоричный тон, задаваемый главным управлением приводит к тому, что никакие обстоятельства - ни преклонный возраст, ни слабое здоровье, ни годы верного служении - не являются смягчающими при выполнении обязанности принимать все правила и учения организации.
Один из примеров столь часто наблюдаемой суровости, граничащей почти с абсурдом, затронул Дэвида Хейнса, Свидетеля из штата Мэн, владевшего компанией по установке охранной сигнализации. Начиная с 1970-х годов, он установил изрядное количество аппаратов, реагирующих при пожарах или проникновении воров. Некоторые системы были установлены в церквях и церковных школах. Затем, в 1980-х годах, три старейшины, Спир, Мэддок и Вентворт, пригласили его встретиться с комитетом собрания. Под угрозой лишения общения ему сообщили, что он должен прекратить устанавливать сигнализации в религиозных зданиях. Дэвид согласился с их требованием. Затем старейшины сказали, что он должен прекратить обслуживание уже установленных систем. Дэвид подчинился и попросил своего сотрудника (не являвшегося Свидетелем) во внерабочее время (например, по субботам) проводить необходимое обслуживание, переводя на его счет всю получаемую от религиозных организаций оплату за услуги. Но и этого показалось старейшинам недостаточно. Поскольку показания всех сигнализаций были выведены на центральную панель в офисе Дэвида, старейшины сообщили ему, что он должен прекратить даже наблюдать за поведением сигнализаций, установленных в церковных зданиях, иначе это неблагоприятно скажется на его положении в собрании. Он решил передать функцию наблюдения какой-нибудь другой фирме по установке сигнализаций, однако сообщил старейшинам, что это произойдет не сразу. Они дали ему определенный срок. Как раз в тот период времени его компания занималась обширной заменой оборудования, что не позволило Дэвиду уложиться в отведенный срок. Он не хотел лишиться работы и деловой репутации из-за невыполнения обязательств перед клиентами и попросил старейшин дать ему еще время. Те выделили ему дополнительно один месяц. Поскольку и к этому сроку Дэвид не завершил передачу части бизнеса другой компании, он был лишен общения, несмотря на то, что буквально умолял старейшин проявить понимание и снисхождение. Он прослужил в организации 15 лет. После решения «правового комитета» о лишении общения, Дэвид подал апелляцию. В разговоре с апелляционным комитетом он пытался рассуждать со старейшинами, приводя примеры электриков или работников телефонных компаний, которые оказывают услуги церквям.[1] Ему ответили, что он добровольно согласился устанавливать свои сигнализации, а потому решение о лишении общения было оставлено в силе.
Без сомнения, старейшины ни на секунду не задумались о том, насколько глупым является столь догматичное преследование своего соверующего, и насколько оно напоминает отношение фарисеев, осудивших учеников Христа за то, что они в субботу собирали и ели пшеничные зерна. Скорее всего, их главной мыслью было проявить себя «беззаветно преданными организации».
Случай с пожилым Свидетелем Джорджем Уэстом, произошедший в 1982 году, хотя и носит несколько иной характер, иллюстрирует такое же отношение старших мужчин собрания. Джордж сотрудничал с общиной Свидетелей Иеговы в Мейнарде, штат Массачусетс. У него развился рак костей, и состояние его ухудшилось до такой степени, что его поместили в больницу с самым пессимистичным прогнозом. Голова Джорджа поддерживалась медицинским каркасом, поскольку шейные кости не выдерживали её веса.
Местные старейшины узнали о том, что Джорджу было сделано переливание крови, и настойчиво искали встречи с ним, несмотря на его крайне тяжелое положение и протесты жены. Наконец, им удалось увидеться с ним, и при расспросах он признался, что согласился на переливание. Что его побудило к этому? Его дети от предыдущего брака, живущие на среднем западе, узнав о состоянии отца, позвонили ему и собирались навестить его в больнице. Джордж не виделся с ними со времени, когда они еще были детьми. Он согласился на переливание крови, чтобы хоть немного продлить свою жизнь и успеть повидаться с детьми, пока еще была такая возможность. [2] Джордж Уэст был лишен общения всего за несколько дней до своей смерти.
Насколько же извращенным должен быть образ мыслей, чтобы считать, что такое отношение к человеку, находящемуся на смертном одре, хоть как-то связано с проявлением христианской морали или что оно хоть сколько-то способствует сохранению «чистоты собрания»? Единственное, что этим достигается - Свидетели не смогут проводить для исключенного человека похоронную службу. Кроме того, поскольку на момент смерти человек не являлся частью организации, а принадлежал к категории «лишенных общения», то большинством Свидетелей он будет считаться недостойным воскресения. В действительности такие поступки не очищают организацию, а наносят на нее пятно позора, поскольку носят яркую окраску черствости, свойственной одержимым религиозной «чистотой» фарисеям, а не христианскому учению. Представители организации словно боятся, что если они позволят искалеченному болезнью человеку умереть без ярлыка «лишенного общения», то тем самым совершат серьезную ошибку.
В очередной раз можно задаться справедливым вопросом: кто несет первостепенную ответственность за такое отношение? Хотя нет никакого сомнения, что советы старейшин в разных собраниях могут проявлять более или менее милосердный дух, вину за такое жесткое, безучастное отношение нельзя просто взять и списать на отдельных служителей собрания. Частота, с которой подобные случаи происходят, и их повсеместное распространение, указывают на то, что их питает один источник.
Поскольку обо всех лишениях общения сообщают в главное управление, руководителям движения хорошо известно, что происходит на местах. Позорное обращение с Перси Хардингом еще больше подкрепляет такой вывод, поскольку все произошло практически на пороге главного управления организации.
В 1910 году 20-летний Перси, уроженец запада Канады, познакомился с трудами Чарльза Рассела и приблизительно за полгода прочитал около 3000 страниц его произведений. Он вышел из протестантской церкви, с которой сотрудничал до этого момента, и стал единственным Исследователем Библии в своем городе. Начав свидетельствовать, он вскоре сколотил два кружка единомышленников, проводя крещения в находящейся поблизости реке. В своем письме он сообщает: «В 1918 году я оставил работу, чтобы служить полновременным проповедником. Мой «участок» покрывал сотни квадратных миль, в основном вдоль железных дорог, с юга провинции Альберты до Тихого океана. В сельской местности я проповедовал пешком, нося с собой две небольших сумки с книгами. В некоторые дни я проходил пешком по 25-40 км».
Проведя в таком служении 7 лет, 25 мая 1925 года он приехал в Бруклин, чтобы служить в главном управлении Общества. Четыре года работы в штаб-квартире позволили ему своими глазами наблюдать за тем, кáк президент Рутерфорд управлял организацией. Пребывание в Бруклине лишило Перси Хардинга многих иллюзий. Обескураженный, в 1929 году он оставил служение в главном управлении. Несмотря на это, он продолжал активно сотрудничать с организацией, прослужив в одном собрании Бруклина на протяжении следующих 56 лет. О том, что случилось дальше, он пишет: «С мая 1925 по декабрь 1981 года я служил в одном и том же собрании, пока меня не лишили общения за то, что я поговорил о Слове Бога с некоторыми из своих друзей. Это было невероятный и постыдный спектакль. Правовой комитет получил письмо от совета старейшин из другого собрания, в котором недавно был лишен общения мой друг. Его долго расспрашивали, с кем из Свидетелей он говорил о Библии. Он уступил их напору и назвал несколько имен, среди которых было и мое. Отталкиваясь от этого письма, в котором приводились мои слова, а также мысли еще нескольких людей, они стали меня расспрашивать. Я ответил, что мне нечего им рассказать, поскольку я считаю свои разговоры с друзьями личным делом, которое к другим не имеет никакого отношения. Они обещали дать мне копию письма, но слова своего не сдержали. Затем они стали задавать мне вопросы, самым важным из которых был следующий: верю ли я, что «Общество является Божьей организацией, и что оно провозглашает истину». Я ответил, что в Писании ничего не говорится о том, что Бог хотя бы однажды использовал для проповедования истины какую-нибудь организацию. Начиная с Моисея и всех пророков до Иоанна и Откровения, Бог всегда обращался с людьми по отдельности.
Старейшины провели три заседания комитета, последнее из которых проходило в Вефиле. На том заседании я был лишен общения. С речью в Зале Царства выступал Гарри Пелоян [долгое время входивший в коллектив авторов Сторожевой Башни], выдвинув против меня обвинение, которое даже не упоминалось ни на одной из встреч правового комитета - обвинение в разрушении единства собрания. Исказив смысл стихов из 2 Иоанна 10,11, он велел 175 собравшимся разорвать со мной всякие отношения. После встречи все обходили меня стороной, как прокаженного».
На тот момент Перси уже исполнился 91 год, и здоровье его было неважным. Правильно ли он толковал Писание или нет, факт остается фактом: проблема возникла не потому, что он сеял распри в собрании, а по причине того, что доверительно поговорил с друзьями. Ни один человек в собрании не жаловался на него, никто не считал его «агитатором-пропагандистом». Расследование началось только из-за того, что старейшины другого собрания стали вмешиваться в его частные разговоры о Писании с близкими друзьями. (Сравните с обвинением против апостола Павла и его ответ в Деян. 24:5-13).
[1] В США апелляционные комитеты обычно выбираются и назначаются непосредственно Служебным отделом главного управления.
[2] Его история была опубликована в редакционной статье газеты «Concord Monitor» за 8 декабря 1984 года. Изложенных фактов никто не опроверг, да и не мог бы опровергнуть.
Будучи в 1982 году на северо-востоке США, я зашел к Перси Хардингу в гости на Шестую улицу в Бруклине. Он сидел, сгорбившись в большом кресле, и выглядел хрупким, истощенным, ослабленным возрастом и болезнью человеком. Я спрашивал себя, кáк кому-то могло прийти в голову, что такой человек, как он, - не занимающий никакой должности в организации и не обладавший в ней никаким особым влиянием, - представляет для нее настолько серьезную опасность, что несмотря на 70 лет, проведенных им в собрании, его необходимо было исключать и лишать возможности общаться с друзьями всей его жизни! Я подумал тогда, насколько же неуверенной и уязвимой должна чувствовать себя эта организация, чтобы разглядеть серьезную для себя угрозу в этом старом и немощном человеке. Рассказывая о том, как решение об исключении повлияло на условия его жизни, Перси Хардинг пишет: «Раньше ко мне почти каждую неделю заходили две медсестры [Свидетельницы], делая для меня кое-что по дому, чего я сам выполнить не в состоянии. Что еще важнее, я мог позвонить им в случае необходимости. Поскольку 18 августа мне исполнится 92 года, кто знает, что может со мной произойти? После лишения общения я позвонил одной из сестер. К телефону подошел ее муж и ответил: «Энн нельзя с вами разговаривать». Еще раз отмечу, что единственное, в чем старейшины могут меня обвинить, так это в том, что я поговорил о Библии с некоторыми своими друзьями».
Общаясь с Перси, я заметил, что он был человеком весьма прямолинейным. Возможно, в разговоре с судившими его старейшинами он был резковат и категоричен. Но даже если бы его речь была не просто резковатой и категоричной, но язвительной, саркастичной, грубой - разве можно это считать оправданием тому, чтобы, образно говоря, списать и вычеркнуть из памяти человека в возрасте 91 года, одинокого, больного, без живущих поблизости родственников, посвятившего организации более 70 лет активного служения? Какое ужасное преступление он совершил, чтобы заслужить такое наказание? Мне очень сложно понять, как люди, называющие себя учениками Пастыря доброго, Иисуса Христа, могли поступить столь бессердечно. Несмотря на это, как указано выше, все это случилось на самом пороге главного управления Общества Сторожевой Башни. 3 февраля 1984 года Перси Хардинг скончался. За 25 месяцев, прошедших после его исключения, ни один человек из собрания, в котором он прослужил 56 лет, не зашел к нему и не поинтересовался его жизнью. [1]
[1] Мой друг, живший недалеко от Нью-Йорка, еженедельно навещал Перси Хардинга, а когда у того закончились средства к существованию, позаботился о том, чтобы его приняли в дом престарелых, где Перси и скончался.
НЕСОГЛАСИЕ С ОРГАНИЗАЦИЕЙ - ВЕЛИЧАЙШИЙ ГРЕХ
Случай с Перси Хардингом также иллюстрирует настойчивость, с которой организация вынуждает приверженцев принимать все ее учения. Когда люди со стороны (в том числе журналисты) задают Обществу Сторожевой Башни вопросы об отношении организации к тем, кто не согласен со всеми её толкованиями, представители движения рисуют картину почти идиллической терпимости: «Если кто-нибудь не хочет жить по нашим принципам, мы его не держим. Мы никого не травим, никому не причиняем физического или эмоционального вреда… В главном управлении не диктаторы сидят».[1] «Мы не являемся духовной полицией… Мы никому не запрещаем иметь свое мнение».[2] «Если кому-то здесь не нравится, они всегда могут уехать… Я не понимаю, почему несогласные просто тихо не уйдут».[3]
Уверен, эти люди понимают: нарисованная ими картина не соответствует действительности. Ибо им известно, что происходит, когда несогласные пытаются «просто тихо уйти». Реальность не слишком отличается от того, как если бы солдат подошел к своему военачальнику и сказал: «Товарищ командир, слушаясь голоса совести, я решил уйти. Сообщаю Вам, что я хотел бы уйти тихо, не производя никакого волнения в солдатских рядах». Если он незамедлительно не заберет свои слова обратно, то его ожидает либо трибунал, либо в случае войны, расстрел «пятой колонной». Примерно с тем же - в духовном смысле - придется столкнуться Свидетелям Иеговы.
Те, кто думают «тихо уйти», понимают, что к виску им приставлено «оружие» - угроза быть лишенными общения или «отрекшимися от общения» с одинаковыми для них последствиями. Хотя буквальной «пятой колонны» позади членов организации нет, они могут добровольно оставить собрание, только приняв ярлык еретика, с которым истинные христиане не могут иметь ничего общего и к кому даже родственники должны относиться как к предателю. Правила организации не предоставляют никакой возможности уйти достойно. О том, что «никому не причиняется эмоционального вреда», мог сказать только бесчувственный человек.
Такая ситуация стала особенно очевидной после 1980 года. После исключения нескольких работников штаб-квартиры из-за неполного согласия со всеми учениями Общества и моей отставки из Руководящего совета, организация приняла курс, отраженный в ее письме разъездным представителям от 1 сентября 1980 года. В письме отмечалось, что даже если человек не распространяет учения, отличающиеся от мнения «верного и благоразумного раба», а просто верит в них, то он является отступником и подлежит лишению общения. Хотя в письме старейшины призываются проводить расспросы о частных убеждениях братьев с «благоразумием и мягкостью», вышеприведенные случаи (в том числе история Перси Хардинга) показывают, как эти «благоразумие и мягкость» применяются на деле. Это письмо развязало руки людям, склонным к догматизму и нетерпимости, а людей мягких подтолкнуло к бессердечным поступкам. Задавать простые, обусловленные невежеством вопросы разрешается, даже приветствуется. Но если вопросы возникают после серьезного изучения, если они подкреплены знанием и умением рассуждать, если они подрывают веру в какие-либо учения организации, то в подавляющем большинстве случаев атаке подвергнется сам вопрошающий и его побуждения, а на его вопросы так и не будет дано ответов.
События, произошедшие с главном управлении в Бруклине и описанные в «Кризисе совести», показали истинную цену проявленных «благоразумия и мягкости». Такое же отношение впоследствии проявило себя по всем Соединенным Штатам и во многих других странах. Была поставлена цель создать стерильную атмосферу, в которой учения и правила организации могли бы безоговорочно приниматься всеми членами собрания, а у руководства не возникало бы необходимости полемизировать с компетентным противником или разрешать противоречия с Библией и неблагоприятными фактами. Не преувеличиваю ли я? Вот лишь несколько показательных примеров из десятков имеющихся.
В «Кризисе совести» рассказывалось о лишении общения Эдварда Данлэпа (достигшего к тому моменту почти 70-летнего возраста) который, после 50 с лишним лет сотрудничества с организацией (большинство из которых были проведены в «вефильском служении») был фактически выставлен на улицу, лишен общения за то, что в разговоре с друзьями высказал несогласие с некоторыми учениями организации. Я упомянул, что вернувшись в родной город Оклахома-Сити, Эд занялся наклейкой обоев, работая в паре со своим братом, Мэрионом. Что случилось дальше? Мэрион Данлэп в то время являлся «городским надзирателем» над несколькими собраниями в Оклахома-Сити. Он стал Свидетелем Иеговы почти 50 лет тому назад и активно участвовал в проповедническом служении и встречах собрания. После того, как он предоставил своему 70-летнему лишенному общения брату жилье и работу, расследования дошли и до него. Его лишили общения, после чего в течение года еще пять членов семьи Данлэпов были также исключены. Они не занимались ничем неподобающим, не провоцировали проблем, не возмущались и не протестовали. Просто их совесть подсказывала им, что свою веру нужно строить на Слове Бога, а не на словах несовершенных людей или организаций.
Еще один Свидетель, профессор Университета штата Оклахома высказался о том, что не позволить человеку с учительскими способностями Эда применять эти способности в жизни было бы неразумно. Он поспособствовал тому, чтобы Эда приняли на работу в университет, где тот мог читать определенный курс. Его поступок привлек к нему внимание старейшин, которые, недолго думая, лишили его общения.
Можно возразить, что в некоторых случаях попавшие под подозрение члены организации сами переставали приходить на все встречи собрания. Однако это ни в коей мере не означало, что они стали плохо относиться к отдельным Свидетелям Иеговы или хотели разорвать всяческие дружеские отношения и всякое общение с членами собрания. Полное прекращение отношений являлось следствием жестких решений старейшин.
Необычайное рвение в преследовании подозреваемых со стороны старейшин проявилось в городке Дэнси (штат Миссисипи) - достаточно маленьком, чтобы не быть обозначенным на большинстве географических карт - и затронуло семью Уокеров. В 1940-х годах сначала мать, а затем и три ее дочери стали Свидетелями Иеговы. Со временем Рей Филлипс, муж одной из дочерей, построил прямо напротив дома Уокеров, на принадлежавшей ему земле, Зал Царства и впоследствии пожертвовал его собранию.
Сью Уокер, одна из трех дочерей, стала «пионеркой», а впоследствии закончила миссионерскую школу Галаад. Она была направлена служить в Боливию, где, живя в сложных условиях, провела 12 лет. Как-то проповедуя в граничившем с джунглями городе Тринидад, Сью вместе со своей спутницей оказалась совершенно отрезанной от собрания Свидетелей. Находящийся в низине город в сезоны дождей часто затапливало, и единственным средством передвижения становились небольшие лодки. (Сью рассказывает, как однажды изучала Библию с женщиной, все время держащей наготове деревянную палку. Сью было любопытно, для какой цели мог понадобиться этот инструмент. И вот, во время одной из встреч на порог дома выползла водяная змея. Женщина спокойно взяла свою палку и столкнула змею обратно в воду). Вместе со своей напарницей Сью на протяжении многих лет верно выполняла назначение, справляясь с плохим питанием и болезнями. В 1962 году Сью перевели служить в Доминиканскую Республику, где в это время работали мы с женой. Времена тогда были неспокойные. В 1965 году произошла крупная революция. Возвращаясь домой после изучений Библии, Сью не единожды приходилось укрываться от пуль. Несмотря на проблемы со здоровьем, к 12 годам, проведенным в Боливии, Сью добавила еще 13 в Доминиканской Республике. После этих 25 лет миссионерского служения Сью посчитала долгом вернуться в Дэнси, чтобы заботиться о престарелых родителях (которым на тот момент было за восемьдесят). Хотя, вернувшись в родные края, она продолжала полновременное (теперь уже «пионерское») служение, её обескуражили высказывания некоторых местных Свидетелей, посчитавших, что она «оставила свое назначение». Ходили даже совершенно беспочвенные слухи о том, что Общество само отправило ее домой за плохое поведение.
Мне кажется невероятным, что хоть кто-нибудь, знакомый со Сью Уокер, мог высказываться о ней в таком духе. Как надзиратель филиалов в Пуэрто-Рико и Доминиканской Республике, я был знаком и общался с более чем сотней миссионеров. Из всех них Сью Уокер с наименьшей вероятностью могла бы стать причиной каких-то недовольств. Будучи человеком спокойным, нераздражительным, она выполняла свою работу тихо, не причиняя никому неудобств. Немногие миссионеры столь же много читали Библию, как она. Изучение Писания, вкупе с накопленным за многие годы служения в разных странах опытом привело ее к пониманию того, что в организации отсутствует подлинно христианский дух. Со временем Сью Уокер была вынуждена также пересмотреть свою убежденность в том, что организация является единственным каналом Бога и его избранным инструментом. Ее сестры встали на том же распутье. Последующие события ярко демонстрируют последствия «пастырской» заботы о «заблудших» овцах со стороны немалого числа старейшин.
Первой внимание привлекла племянница и тезка Сью Уокер, Сью Филлипс. Убедившись, что учение Общества неправильно передавало звучавшую в I веке благую весть, она без лишнего шума прекратила посещать собрания. Областной надзиратель, районный надзиратель и местный старейшина пришли к ней с визитом и приблизительно в течение часа расспрашивали Сью о причинах ее отсутствия на встречах. Она рассказала им о своих чувствах, сообщив, что после глубокого исследования Писания не могла с чистой совестью поддерживать некоторые учения организации. В числе таких учений она упомянула толкование, согласно которому Христос является посредником лишь для определенного класса христиан. Она также сказала о том, что существующая в организации атмосфера создает впечатление, что спасение необходимо заслужить определенными делами. Как происходит в тысячах подобных ситуаций, основное внимание после этого переключилось от Писания к «организации». Местный старейшина задал Сью вопрос о том, откуда она узнала о Божьих замыслах. Вместо ожидаемых от нее слов («от организации») Сью ответила: «Из Библии». Старейшины заверили ее, что они «изучали Библию побольше ее и были назначены на служение организацией». К этому сводилась суть их наставлений: основное внимание привлекалось к важности организации; вскоре после этого старейшины ушли.
Через несколько недель после этого «пастырского посещения» Сью должна была отлучиться из дома. Вернувшись из поездки, она нашла у дверей записку, приглашавшую ее встретиться с правовым комитетом в тот же самый день, 3 января 1982 года. Она вернулась домой сильно нездоровой, и сразу же попала в больницу, из которой смогла выписаться только через 12 дней. За это время никто из Свидетелей не навещал ее, хотя две «сестры» звонили ее матери и интересовались Сью. За 12 дней, проведенных ею в больнице, «пастыри» вели себя в полном согласии с притчей Иисуса: «Я был болен… и вы не позаботились обо мне» (Матфея 25:43).
В пятницу Сью вернулась домой. Ровно через два дня после выписки из больницы, в воскресенье, ей позвонил местный старейшина, чтобы назначить новую дату встречи с правовым комитетом. Сью сообщила, что только выписалась из больницы, плохо себя чувствует и у нее нет намерения идти на заседание правового комитета. Старейшина сообщил, что ему было известно о ее нездоровье, и выразил свое сожаление. Он добавил, что если она не придет на встречу с правовым комитетом, то им придется принять меры. Сью ответила: «Всё равно вы поступите так, как вам угодно». На это старейшина возразил, с раздражением подчеркивая слова: «Мы поступим так, как скажет организация».
Через три дня Сью направила в собрание и всем своим знакомым письмо, отрывок из которого приводится ниже: «Больше года я очень и очень тщательно изучаю Слово Бога. Никогда в своей жизни я не уделяла столько времени для изучения, молитвы и размышлений. То, что я начинаю понимать, заставило меня изменить всю свою жизнь. Принятые мною решения не были поспешными - им предшествуют многие часы изучения, размышления и молитвы. Я очень люблю Иегову Бога и Иисуса Христа и не хочу сделать ничего такого, что вызвало бы их неодобрение. Я от всего сердца принимаю христианство как самый лучший, самый вознаграждающий путь жизни. Я не ищу для себя другого. Я принимаю Библию в качестве вдохновленного Слова Бога и руководства для жизни. Для меня благая весть об Иисусе Христе, о том, что он сделал для всего человечества, о перспективах для верящих в него, - это самая волнующая, самая замечательная весть на свете. Для каждого христианина преданность Иегове Богу, Иисусу Христу, Библии, благой вести и христианскому пути должна быть важнее всего остального. Моя преданность и поддержка направлена ко всему этому безоговорочно. После многих месяцев изучения Библии и горячих молитв я пришла к заключению, что мои прежние убеждения просто не основываются на Писании. Как христианка я понимала, что нужно что-то менять, что некоторые вещи я более поддерживать не могу».
Через несколько дней после получения письма старейшины сделали объявление собранию города Мэнти (встречи которого проходят в Дэнси) о том, что Сью Филлипс была лишена общения «за неподобающее для христианина поведение». [4] На домашний адрес Сью было направлено уведомление об исключении, подписанное просто: «Собрание Мэнти». За весь этот период местные старейшины и разъездные надзиратели посвятили «пастырской» заботе об этой девушке, с детства воспитанной на принципах Свидетелей Иеговы, полтора часа своего времени. Несомненно, они считали, что проявили достаточно «благоразумия и мягкости», к которым их призывало указание из главного управления Общества Сторожевой Башни. Судя по всему, ясные заверения Сью Филлипс в том, что она глубоко уважает Писание и искренне стремится угождать Богу и Христу, не оказались для старейшин достаточно веской причиной, чтобы воздержаться от принятия против нее какого-либо решения. Вероятно, они не видели необходимости отнестись к ней с терпимостью и пониманием или в спокойной, мягкой, неосуждающей манере помочь ей разобраться с её вопросами. Не теряя лишнего времени, старейшины сделали официальное объявление о том, что членам собрания не подобает больше общаться со Сью Филлипс.
В литературе Общества Сторожевой Башни часто утверждается, что несогласные с организацией движимы такими отрицательными побуждениями как гордость, бунтарский склад ума, нежелание проповедовать по домам, недостаток смирения и тому подобное. Я не сомневаюсь, что в отношении некоторых это действительно так. Но мне также известно, что во многих случаях эти обвинения абсолютно беспочвенны. Совершенно очевидно, что их нельзя отнести к тёте Сью Филлипс, бывшей миссионерке Сью Уокер. За более чем 40 лет служения она, вне всякого сомнения, посвятила несоизмеримо больше времени служению по домам, чем кто-либо еще в её собрании, включая старейшин и разъездных надзирателей. Прекратив миссионерское служение, она до последнего времени продолжала тесно сотрудничать с мэнтийским собранием, регулярно посещала встречи, активно «свидетельствовала» и проводила изучения Библии с заинтересованными людьми. Однако то, как организация обошлась с её племянницей, дало ей понять, что наступило время принимать решение. «После тебя придут и за мной», - сказала она. Сью Уокер написала письмо о выходе из общины, и в воскресенье, перейдя через дорогу и зайдя в Зал Царства, лично вручила по экземпляру каждому из старейшин.
Тогда Сью Уокер было 63 года. На протяжении 42 лет она была Свидетельницей Иеговы, 35 лет проведя в полновременном служении, 25 из которых - в миссионерском служении в разных странах. Она отказалась от возможности иметь семью, завести детей, перенесла много лишений, трудилась в территориях без какой-либо цивилизации и все время старалась жить по библейским принципам. Разве не должно собрание ценить таких людей, понимая, насколько полезными для других могли бы оказаться ее пример и опыт? Если бы учения Свидетелей твердо и прочно основывались на Писании, то разве не должна была организация приложить все усилия для того, чтобы сохранить общение со своим верным служителем в надежде со временем разрешить разногласия? Я думаю, что это было бы правильно. Но обученные в организации старейшины считали иначе. Получив письмо, они не стали предпринимать никаких действий в поисках примирения. Они просто сделали в собрании объявление, что Сью Уокер «отреклась от общения». По правилам организации, она теперь должна была рассматриваться всеми членами собрания как несуществующая персона, с которой нельзя разговаривать или общаться.
Всё это становится ещё более примечательным в свете того, что Сью Уокер по-прежнему помогала своей престарелой матери переходить через дорогу в Зал Царства, чтобы та могла присутствовать на встречах. Во время встреч Сью тихо сидела в Зале, хотя никто не здоровался и не разговаривал с ней. Она делала это исключительно из-за матери-Свидетельницы, желавшей посещать собрания. Когда здоровье матери ухудшилось настолько, что она больше не могла приходить в Зал Царства, ее редко навещал кто-нибудь из Свидетелей, опасаясь встретиться в доме с ее «отрекшейся от общения» дочерью. Впоследствии мнение матери об организации также изменилось. Когда скончался ее муж (никогда не бывший Свидетелем), они вместе с дочерью попросили меня приехать и провести похороны. Перед своей смертью она высказала пожелание, чтобы её собственные похороны также провел я. В небольшом городке, где все друг друга знают, на похороны пришло около ста человек, которые просто не могли не обратить внимания на одну особенность: несмотря на то, что мать Сью Уокер провела в организации более сорока лет, не была лишена общения и не считалась «отрекшейся от общения», на похоронах не было ни одного Свидетеля Иеговы. Не личная неприязнь к умершей, а правила организации сделали их присутствие невозможным.
События, произошедшие после объявления о том, что Сью Уокер «отреклась от общения», еще ярче продемонстрировали дух организации. За несколько месяцев до этих событий старшая сестра Сью, Лулу, вместе с мужем (родители Сью Филлипс) переехала из района Дэнси в штат Миссисипи, обосновавшись в северной части побережья Мексиканского залива. Осознавая многие нехристианские аспекты деятельности организации и предвидя неблагоприятные для себя последствия, они решили не сообщать старейшинам Мэнти свой новый адрес. Приехав в Лонг-Бич, они не стали связываться с местным собранием. Они надеялись уйти тихо, избежав споров, допросов и правовых слушаний. Поэтому они немало удивились, когда вскоре после исключения их дочери из мэнтийского собрания, на пороге их дома безо всякого предварительного уведомления появились два не знакомых им ранее старейшины из собрания города Лонг-Бич, штат Миссисипи. Как эти мужчины узнали о Рее и Лулу Филлипс, остается только догадываться, однако из их высказываний было видно, что они продолжают правовое дело, начатое против их дочери за сотни километров от их собрания. «Пастырское» служение старейшин состояло из расспросов родителей Сью Филлипс об их убеждениях, о том, разделяют ли они взгляды дочери. Дав утвердительный ответ, несколько дней спустя Рей и Лулу получили приглашение встретиться с правовым комитетом. Не желая подвергаться дальнейшим расспросам, они сообщили, что на заседание старейшин не придут. В результате их также лишили общения.
Остается только вопрошать себя, как же можно «уйти тихо», следуя словам представителей Общества, в том числе Роберта Балзера из главного управления. Заверения в том, что такие меры необходимы для «сохранения чистоты собрания» звучат особенно легковесно в данном случае, когда общения была лишена тихая и малозаметная семейная пара людей, достигших почти 70-летнего возраста, и потерявших все связи с собранием.
Из трех дочерей Сью Уокер (являвшихся Свидетелями Иеговы) не исключенной оставалась только Лавиния (жившая в то время в районе Нового Орлеана, штат Луизиана), человек по характеру очень мягкий. Переехав в свое время на это место, Лавиния посетила несколько встреч в местном Зале Царства, но затем, как и её сестра Лулу, решила тихо прекратить свое сотрудничество с собранием Свидетелей Иеговы. В то же самое время, когда «расследованию» подвергалась её сестра из Миссисипи, Лавинию также посетили два местных старейшины вместе с районным надзирателем с целью узнать причину пропуска встреч собраний. Лавиния рассказала им о причинах. Я ни в коей мере не осуждаю этих мужчин за то, что они проявили интерес к своей соверующей, или даже за то, что поощряли её чаще приходить на встречи - ведь они считали, что её духовное состояние находилось в опасности. Наоборот, проявление такого интереса вполне понятно и даже похвально. Однако их дальнейшие действия вызывают, по меньшей мере, удивление. Выслушав объяснение Лавинии о том, почему она не приходит на встречи, районный надзиратель написал на листке бумаги короткое заявление от её имени (о том, что она более не желала приходить на собрания) и попросил её, в случае согласия с заявлением, подписать его. Лавиния согласилась. Что это значило? Что она теперь официально «отреклась от общения», что равнозначно совершению какого-либо серьезного правонарушения, за которое Свидетеля Иеговы могут исключить из организации. Теперь члены собрания не могли более разговаривать или общаться с Лавинией. «Пастырское» служение, описываемое в литературе Свидетелей Иеговы как преисполненные любви усилия по исправлению и исцелению заблудшей овцы, заняло самое большее один час. Лавиния же посвятила организации около 30 лет.
Эти пять членов семьи в совокупности провели в служении Свидетелей Иеговы приблизительно 200 лет. Время, затраченное старейшинами для предполагавшегося «возвращения их в стадо» не превысило пяти или шести часов.
[1] Директор отдела по связям с общественностью канадского филиала Уолтер Грэм (согласно сообщениям торонтской прессы).
[2] Сэмюэл Хёрд, в то время разъездной надзиратель Общества Сторожевой Башни (ныне член Руководящего совета). Слова приведены в «Чикаго Трибьюн» за 25 июня 1983 года.
[3] Роберт Балзар, сотрудник главного управления Общества Сторожевой Башни, отдела по связям с общественностью.
[4] Это стандартное выражение, намеренно оставленное неопределенным во избежание юридических проблем.
СЛЕЖКА И ДОНОСЫ
«Не верьте ближнему. Не полагайтесь на близкого друга. Закрывай двери своих уст от той, что лежит у тебя на груди» (Михей 7:5).
Эта же ситуация повторяется вновь и вновь, от собрания к собранию, в одной стране за другой. Свидетели чувствуют обязанность доносить на членов собрания, если те отклоняются от курса и учения организации. В статье «Время говорить - когда?» из «Сторожевой Башни» за 1 мая 1990 года (рус.) излагается официальная позиция Общества на этот счет. В журнале отмечается, что в случаях, когда Свидетелям становится известно о серьезных нарушениях их соверующими правил организации (которые потенциально могут привести к лишению общения), они обязаны сообщить об этом старейшинам, причем даже тогда, когда это привело бы к нарушению норм конфиденциальности или должностной клятвы (как, например, в случае с врачами, медперсоналом, юристами и др., кто имеет доступ к не подлежащим разглашению сведениям). В статье говорится, что сначала «согрешившему» предоставляется возможность самому подойти к старейшинам и сознаться в правонарушении. Однако если он этого не сделает, «преданность Богу» должна побудить другого Свидетеля проинформировать руководителей собрания. Есть только одна сфера, где конфиденциальность считается священной обязанностью: это интересы самой организации, в том числе встречи правовых комитетов собрания. [1]
Невероятно, но меньше чем через 4 года после установления этого правила, в журнале «Пробудитесь!» за 8 апреля 1991 года (рус.) были опубликованы «Права пациента», 6 пункт которых гласил: «У пациента есть право на… конфиденциальное обращение со всеми извещениями и данными в связи с его лечением». Как мы уже видели, это право ничего не значит, если оно вступает в конфликт с принятой в организации практикой, согласно которой любой Свидетель (даже являющийся врачом или медсестрой), узнавший о чьем-либо нарушении правил общины, должен сообщить об этом руководителям.
В журнале «Medical Economics» за 9 августа 1985 года была опубликована статья доктора Джеральда Буллока из города Плейно, штат Техас. В ней показано, что правила организации - не просто слова, и что Свидетели действительно чувствуют себя обязанными доносить на других, несмотря на серьезность последствий не только для них самих, но и для других. Д-р Буллок сообщает, что принял на работу молодую Свидетельницу, которая на протяжении нескольких лет до этого была его пациенткой и другом семьи. Он характеризует «Тони» как трудолюбивую и дружелюбную сотрудницу. Все шло хорошо до тех пор, пока к нему на прием не пришла «Линда» (условное имя другой Свидетельницы, знакомой Тони). По ее словам, она была изнасилована несколькими мужчинами после посещения одного из баров в Хьюстоне, штат Техас, и заразилась гонореей. После изнасилования она обращалась к другому врачу, а теперь хотела сдать анализы и убедиться в выздоровлении. Д-р Буллок не стал подвергать сомнению ее рассказ об изнасиловании, а сданные пациенткой анализы на наличие инфекции оказались отрицательными. Несколько недель спустя сильно взволнованная Линда позвонила ему, сообщив, что её лишили общения, и что теперь члены её семьи не могут общаться с ней. Она угрожала возбудить судебное дело, поскольку была уверена: старейшинам стало известно о её состоянии от Тони, имевшей доступ к медицинским записям д-ра Буллока. Далее врач пишет: «Я был поражен. Я не мог поверить, что Тони будет распространять сплетни о пациентке. Прежде, чем принять ее на работу, я подробно обсуждал с ней вопросы конфиденциальности. В моем руководстве для работников ясно отмечается, что в случае разглашения врачебной тайны, виновный будет немедленно уволен. Поговорив с Тони, я был поражен еще больше. Она открыто признала, что разговаривала со старейшинами, объяснив это тем, что в ее религии все члены собрания обязаны сообщать старейшинам обо всех нарушениях церковных учений и правил другими верующими. Заполняя данные, необходимые для решения вопросов по медицинской страховке, она просмотрела медкарту Линды и узнала о причинах её обращения ко мне. Испытывая некоторые колебания, но, желая остаться верной своей религии, она сообщила о происшедшем старейшинам».
Странно, но Тони не подумала о том, что верность работодателю и другу должна была обязать её уведомить его о намерении воспользоваться информацией из его же конфиденциальных записей. Её совесть, воспитанная в свидетельской среде, очевидно, не посчитала нарушение врачебной тайны существенной проблемой при решении того, кто достоин ее «верности». Д-р Буллок продолжает: «По крайней мере, это не было бездумной болтовней. Однако мне было бы проще смириться именно с безответственностью, нежели с тем, что верный работник и друг, полностью осознавая, какой ущерб будет нанесен вследствие его поступка и пациентке, и мне, тем не менее, осмысленно совершил его. Ситуация с публичным осуждением Линды показалась мне невероятной. Все знакомые мне Свидетели казались такими добрыми. Я не мог поверить, что организация требует их заниматься доносительством и столь жестко наказывает оступившихся. Я позвонил ведущему старейшине церкви, с которым дружил со школьной скамьи, и он сказал мне, что все было сделано правильно. Он объяснил, что старейшины не стали разбираться в правдивости слов Линды об изнасиловании. По их мнению, она была там, где ей быть не следовало, занималась тем, чем заниматься не подобало, и подхватила болезнь, которой у нее не должно было быть. За это она должна быть наказана «лишением общения», которого она могла избежать только в том случае, если бы убедила старейшин в своем искреннем раскаянии. Церковь даже велела ей выселиться из дома ее семьи до тех пор, пока она не будет удовлетворять требованиям для восстановления в собрании.
Если до телефонного разговора со старейшиной я был рассержен, то к концу его объяснений я был уже взбешен. Я спросил его, понимает ли он, какой вред его церковь нанесла мне, невинному наблюдателю? Он извинился, но сообщил, что, как и Тони, считает учения церкви более важными, чем другие вопросы».
Подобно Тони, ни он, ни остальные старейшины не посчитали необходимым с точки зрения порядочности уведомить доктора ни о том, что от его работницы им стала известна юридически конфиденциальная информация, ни о том, как они намереваются с ней поступить. Мышление Свидетелей к этому не приучено. Руководствуясь рекомендациями адвоката, д-р Буллок уволил Тони. Однако он не только объяснил ей причины, по которым посчитал необходимым пойти на этот шаг, но и не позволил этому случаю испортить их дружеские отношения. Он также извинился перед Линдой и объяснил ей обстоятельства дела. Линда решила не начинать судебного преследования, понимая, что д-р Буллок не нес в разглашении её тайны личной ответственности.
Сегодня д-р Буллок работает в другом городе, однако теперь он предпринимает все меры предосторожности. Поскольку разглашение врачебной тайны находящимся в подчинении работником не покрывается страховкой от профессиональной небрежности, д-р Буллок вынужден сетовать: «Вся наша дорогостоящая страховка от профессиональной небрежности окажется совершенно бесполезной, если пострадавший в подобной ситуации пациент подаст в суд и выиграет». По этой причине он теперь оплачивает страховой полис предпринимателя, покрывающий небрежность и злоупотребления его работников. Каждому человеку, желающему работать у д-ра Буллока, рассказывают историю о «Тони» и «Линде», и если религиозные убеждения кандидата обязывают его нарушать врачебную тайну пациентов, его не принимают на работу.
В обоснование возлагаемой на Свидетелей обязанности сообщать старейшинам о совершаемых другими членами собрания нарушениях (даже если это означает разглашение конфиденциальной информации), в ранее упомянутой «Сторожевой Башне» приводятся слова из книги Левит 5:1: «Если кто согрешит тем, что слышал голос проклятия и был свидетелем, или видел или знал, но не объявил, то он понесет на себе грех». Затем в статье делаются следующие выводы: «Этой заповедью высшей инстанции во вселенной каждый израильтянин обязывался объявлять судье о тяжелом преступлении, которое он заметил, чтобы дело можно было разобрать. Хотя христиане и не обязаны соблюдать Моисеев закон, но его принципы все еще находят применение в собрании христиан. Поэтому есть случаи, когда христианин обязан объявлять о деле старейшинам. Правда, в некоторых странах запрещено сообщать посторонним, что находится в личных документах. Но если христианин после размышлений и молитвы приходит к заключению, что дело идет о случае, который по закону Бога ему нужно объявить, несмотря на запрещение мирских властей, тогда это является обязанностью, которую он несет перед Иеговой. Бывают ситуации, в которых христианин должен «повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:29). К клятве или торжественному обещанию никогда нельзя относиться легкомысленно, но иногда, может быть, требуемые от людей обещания находятся в противоречии с требованием оказывать Богу исключительную преданность. Кто совершает тяжелый грех, попадает, так сказать, под «слово проклятия» Того, Кому была оказана несправедливость, а именно под проклятие Иеговы Бога (Втор. 27:26; Притчи 3:33). Все члены собрания христиан находятся под «присягой» содержать собрание чистым, будь это тем, что они делают лично, или тем, что они помогают другим оставаться чистыми».
Эта статья не только возлагает на Свидетеля тяжелую обязанность осведомителя, но и старается внушить гнетущее чувство вины всякому, кто избегает доносить на других членов собрания назначенным организацией старейшинам. На чистоту собрания указывают как на решающий фактор в пользу подобного положения вещей. Однако для Свидетелей «чистота» определяется исполнением правил организации, не важно, основываются эти правила на Писании, или нет. Как именно следует «помогать другим оставаться чистыми», также регламентируется организацией. Вот почему мысль о том, что все Свидетели Иеговы «находятся под „присягой“ содержать собрание чистым», является столь зловещей. В оправдание обязанности разглашать чужие тайны в «Сторожевой Башне» приводится случай с незамужней женщиной, обращающейся к врачу с целью совершить аборт. Однако, как было показано в главе 8, при наличии в организации огромного количества всевозможных правил, рамки ситуации, когда от членов собрания ожидается вмешательство или доносительство, расширяются до необозримых пределов. Это означает, что работающий бухгалтером Свидетель будет считать себя обязанным сообщить старейшинам, если при просмотре финансовых счетов обнаружит, что фирма, где работает другой Свидетель, занималась укладкой кровли на крыше какого-нибудь церковного здания или установкой в нем сигнализации. Это означает, что обвинения будут предъявлены тому, кто участвовал в химической обработке с целью борьбы с насекомыми - если она проходила на территории военной базы, - и горничной, работающей на этой базе. А до недавнего времени это же относилось к любому молодому человеку, согласному на выполнение работ в доме престарелых взамен военной службы. И если кто-нибудь из Свидетелей дает понять, что, к примеру, не согласен с учением о том, что царство Христа начало править в 1914 году, о нем также должно быть сообщено старейшинам.
Хотя в статье признается, что «христиане не обязаны соблюдать Моисеев закон», совершенно непонятно, чем опубликованные в статье и навязанные христианам правила отличаются от собственно «обязанности» соблюдать цитируемый в статье стих из Моисеева закона. Вся разница между «принципом» из этого места Писания и «законом» совершенно исчезает. В статье справедливо отмечено, что христиане «не обязаны соблюдать Моисеев закон» - ведь они находятся не под законом (в какой бы то ни было мере), а под незаслуженной милостью Бога (Римл. 6:14; Гал. 5:4,18). И несмотря на это автор статьи относится к библейскому принципу (в данном случае, о необходимости поддерживать праведность), как к «букве» закона, вопреки апостольскому учению: «Но теперь мы освободились от Закона, умерев для того, что нас крепко держало, чтобы быть рабами в новом смысле - по духу, а не в старом - по записанному своду законов» (Римл. 7:6.). «Потому что буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3:6, СП).
Объяснение из «Сторожевой Башни» более соответствует не духу Христа, а подходу ревнителей иудаизма в христианском собрании, настаивавших на обязанности христиан соблюдать закон - против чего активно выступал Павел. Апостол показывает, сколь неправильно было стремление жить по букве закона, поскольку это неизменно привело бы христианина к «проклятию». Несмотря на это, в «Сторожевой Башне» членам собрания грозят как раз таким «проклятием» Иеговы Бога, если они не исполнят постановления организации.[2] Более того, объяснения из статьи заходят даже гораздо дальше, чем данное Моисею повеление. Сначала в статье объясняется, что Левит 5:1 относится к своего рода судебному разбирательству. После совершения преступления пострадавший человек призывал свидетелей дать показания и произносил проклятие на того, кто причинил ему ущерб. В сноске цитируется несколько иное объяснение: «В труде "Commentary on the Old Testament" говорится, что преступление или грех состоит в том, «что кто-нибудь, знающий о преступлении другого, видел ли он это или достоверно узнал другим образом и, следовательно, был способным появиться в суде как свидетель для уличения в преступлении, но упустил поступить так, и не объявил, что он видел или узнал, когда при публичном разборе преступления слышал торжественное заклинание [т. е. проклятие] судьи, которым призывались все присутствующие, знающие о деле, выступить в качестве свидетелей» («Сторожевая Башня, 1 мая 1990 г., стр. 21, рус.).
В Израиле, существовавшем обособленно от других народов, рассматривались не только правонарушения и уголовные преступления, но и всякого рода тяжбы и разногласия между жителями, а роль суда выполняли городские старейшины, проводившие свои слушания у городских ворот, открыто для всех (Втор. 16:18; 21:19; Руфь 4:1). Призыв свидетелей выступить с показаниями провозглашался всенародно и иногда усиливался публично произнесенным «проклятием» (ср. Притчи 29:24; Матф. 26:62,63). Один из примеров, довольно подробно описывающих, как городские старейшины проводили слушание, содержится в книге Руфь, 4:1-12. Вооз, один из близких родственников почившего Елимелеха, в согласии с Моисеевым законом пожелал выкупить его имущество, что одновременно накладывало на него обязанность взять в жены моавитянку Руфь. Выйдя к городским воротам, Вооз дождался прихода другого родственника (который также имел право выкупить имущество Елимелеха), после чего пригласил 10 городских старейшин рассмотреть дело, которое в итоге решилось в его пользу. Обращаясь к старейшинам, а также ко всему собравшемуся народу, Вооз произнес: «Вы теперь свидетели, что я покупаю у Ноемини все Елимелехово».
Между этим всенародным рассмотрением вопроса и тем, как работает закрытая религиозная судебная система Общества Сторожевой Башни, нет ничего общего. Публичных призывов к свидетелям нарушения выступить с показаниями практически никогда не произносят, правовые заседания происходят в тайне, а единственное, что сообщают собранию (причем очень кратко) - это объявление о лишении общения либо об «отречении от общения». Почему организация столь избирательно подходит к ветхозаветному закону, налагая на членов собрания обязанность сообщать о правонарушениях соверующих, но игнорируя ясный принцип открытости проведения судебных разбирательств? [3]
Поэтому автор статьи быстро переходит от обсуждения обязанности свидетеля отзываться на публично возглашаемый призыв к поощрению личной инициативы в информировании старейшин о случаях правонарушений. Текст статьи фактически призывает всех Свидетелей, не являющихся старейшинами, доносить друг на друга, а право решать, каких действий требует данная ситуация, остаётся за старейшинами. Хотя членов собрания призывают сначала подойти к провинившемуся и убедить его обратиться к старейшинам самому, на деле это происходит редко: в подавляющем большинстве случаев члены собрания, минуя этот шаг, обращаются к старейшинам напрямую, тем самым подливая масла в огонь и приводя судебную машину организации в движение.
По сути, эта статья из «Сторожевой Башни» лишает членов организации всякого выбора, даже права на принятие самостоятельного решения в вопросе, делать ли прегрешение другого поводом для расследования правовым комитетом. В ней предпринимается попытка исключить вероятность того, что сострадание, великодушие и другие подобные качества конкретных Свидетелей смогут повлиять на их решение – хранить или разглашать чужую тайну. А попытки самостоятельно помочь оступившемуся, не ставя при этом в известность назначенных организацией старейшин, считаются проявлением неуважения к Божьему порядку.
Без сомнения, Моисеев закон возлагал на людей ответственность сообщать об определенных серьезных нарушениях и преступлениях, таких как богохульство, попытки склонить израильтян к идолопоклонству, пролитие невинной человеческой крови. [4] Но нигде в Моисеевом законе мы не говорится о столь широком применении этого правила, которое обязывало бы каждого израильтянина сообщать судьям о каждом «тяжелом преступлении, которое он заметил». Как было показано, в большинстве случаев эти правила (в том числе из Левит 5:1) не обязывали израильтянина самого выступать с обвинениями против предполагаемого нарушителя, а относились к ситуации, когда дать свои показания призывала, заклинала обиженная сторона. Мысли о том, что Закон Бога обязывал каждого израильтянина идти к городским старейшинам с сообщением о каких бы то ни было правонарушениях соплеменников (с последующим открытым заслушиванием дела у городских ворот) на самом деле в Писании не содержится, она возникла в голове у автора «Сторожевой Башни». Несомненно, сам пострадавший имел право встретиться со старейшинами у ворот и выдвинуть свое обвинение. Но даже в таких случаях от него вовсе не требовалось сообщать о нарушении, если было возможно достичь примирения в частном порядке.
Замечательный пример того, что иногда правильнее смолчать даже в тех ситуациях, когда свидетельства убедительно говорят о совершении серьезного греха, является случай с Иосифом, приемным отцом Иисуса. Он искренне полагал, что обрученная с ним Мария совершила прелюбодеяние. Тот факт, что она забеременела до вступления в брак, казалось, делал её вину очевидной. Однако Иосиф не посчитал необходимым уведомить об этом старейшин или священников, выступающих в роли судей. «Не желая выставлять ее на позор», он намеревался развестись с ней тихо, без лишней огласки. Означает ли это, что он был готов нарушить «клятву» Богу, согласно которой он якобы должен был сообщать о чужих грехах? Проявлял ли он неуважение к необходимости «хранить чистоту собрания»? В Евангелии его поступок объясняется тем, что Иосиф был человеком «праведным» (Матфея 1:19). Объясняя Иосифу его ошибку и заверяя его в честности Марии, Бог не упрекнул Иосифа за его желание проявить сострадание (Матфея 1:20-24).
Сын Бога также показал, что не обо всех нарушениях нужно сообщать третьей стороне, упомянув о ситуациях, когда нарушитель должен уладить дела с пострадавшим, пока тот еще не успел выдвинуть свое обвинение перед судьями (Матф. 6:23-25). Он также призывал обиженных не спешить с сообщением о нарушениях в судебную инстанцию, а искать примирения с обидчиком самостоятельно, убеждая того исправиться. При положительном исходе пострадавший мог считать, что «вернул себе брата» (СоП) - даже без вмешательства посторонних, в том числе старейшин. Если первая попытка оказалась безуспешной, он мог взять с собой «ещё одного или двух» (причем в отрывке ничего не говорится о том, что это обязательно должны быть «старейшины»). Если и эти усилия не привели к искомому результату, тогда о грехе можно было сообщить собранию (Матфея 18:15-18).
Иисус решительно разоблачал подобный подход к служению Богу, когда во главу угла ставилось формальное соблюдение правил. Он показывал, что закон был дан людям для пользы, а не для того, чтобы лечь на их спины тяжким бременем. Закон не должен был ограничивать проявление израильтянами милосердия. Обвинявшим его лицам он объяснил, что «суббота ради человека, а не человек ради субботы» (Марка 2:27). Ревнителям религиозных правил он напомнил историю с Давидом, который вошел в скинию, взял для себя и своих воинов священные «хлеба предложения», «которые по закону непозволительно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только священникам» (1 Цар. 21:1-6; Матфея 12:1-4). Иисус не сказал, что Давид за это «попал под проклятие Иеговы Бога» или священник нарушил свою «присягу» хранить чистоту собрания, не выдвинув против Давида обвинение. Иисус также не похвалил Доика Идумеянина, который поспешил сообщить о существовавшей ситуации главе государства, Саулу, что привело к смерти 85 священников и другим убийствам в городе (1 Цар. 21:7; 22:9-19). Вместо этого, воспользовавшись случаем, Иисус сказал религиозным руководителям: «Если бы вы понимали, что значит „милосердия хочу, а не жертвы“, то не осудили бы невиновных» (Матфея 12:7).
Христиане, «освободившись от Закона», больше не являются рабами «в старом смысле - по записанному своду законов». В принятии решений мы имеем свободу руководствоваться примером Христа и царским законом любви (Римл. 7:6). У нас есть апостольское заверение в том, что «любящий другого исполнил закон», и что не только заповеди против прелюбодеяния, убийства, воровства и зависти, но и «любая другая заповедь» заключается в одном правиле: «люби ближнего твоего, как себя». «Любовь не делает ближнему зла; поэтому любовь есть исполнение закона» (Римл. 13:8-10). Мы наделены свободой самостоятельно принимать решение о том, как лучше всего поступить в той или иной ситуации - для блага как нарушителей, так и окружающих. Несомненно, бывают ситуации, серьезность которых (или потенциальный вред) потребовала бы от нас рассказать о них другим. Но нельзя сказать, что здесь существует «железное» правило, «клятва», согласно которой мы обязаны всегда и во всех обстоятельствах сообщать о правонарушениях других. Кроме того, нас призывают признаваться в грехах «друг перед другом», а не перед церковным судом. Каждый из нас (а не только назначенные организацией представители) призывается помогать исцелиться тем, кто отошел от истины и ведет себя неправильно. При этом, хотя мы и не оправдываем совершенных проступков, мы должны проявлять к нарушителю сочувствие и сострадание (Иакова 5:16,19,20; Иуды 22,23).
При глубоком рассмотрении становится очевидно, что навязываемая сообществу Свидетелей жесткая политика оборачивается против оступившихся людей. Согрешивший Свидетель может остро нуждаться в помощи, чтобы не совершить еще бóльших ошибок. Однако, даже доверившись близкому другу в собрании, он не может быть уверен, что его друг сохранит тайну. Места Писания, в которых осуждается «разглашение чужих секретов», к данным случаям, с точки зрения организации, не относятся. Слова о том, что «друг любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастья», также теряют всякий смысл (Притчи 11:13, СоП, 25:9; 17:17). Даже если согрешивший обратился к Богу через Христа в молитве и попросил о прощении, это не считается достаточным для того, чтобы сохранить его тайну. Если совершенный грех попадает с точки зрения организации в категорию «серьезных», то о нем необходимо сообщить старейшинам, которые, созвав правовой комитет, будут решать, следует ли принять против нарушителя какие-либо меры. Свидетелям внушают мысль о том, что если они не донесут на своих собратьев, которые самостоятельно не сознались перед «властями», то тем самым проявят к ним недостаток любви. Провинившихся Свидетелей призывают «поговорить со старейшинами в надежде на то, что они будут разбирать проблему с добротой и пониманием». Когда я служил в Руководящем совете, Служебный отдел главного управления представил нам совершенно другую картину, подкрепив её мнением районных надзирателей, согласно которому большинство (некоторые называли цифру в 70% или больше) старейшин не являются достаточно квалифицированными, чтобы служить в правовых комитетах. Я уверен, что некоторые старейшины действительно могут дать согрешившим упомянутую в журнале «надежду» на рассмотрение их дела с добротой и пониманием. Однако жизнь показывает, что для большинства этих старших мужчин соблюдение правил организации важнее всего остального, и что чувство сострадания, которое они, возможно, испытывали бы по отношению к оступившемуся, нивелируется их стремлением исполнить букву закона.
В качестве иллюстрации того, как «преданные» старейшины в своем стремлении поддержать «великий свод теократических законов» следят за личной жизнью отдельных Свидетелей, можно привести случай из Швеции, затронувший Руда Перссона и его жену. Руд принял крещение как Свидетель Иеговы в 1959 году. В январе 1986 года они с женой стали все больше задумываться об уроке Иисуса Христа из притчи о добром самарянине. Узнав о голоде в Эфиопии, они внесли небольшой членский взнос в организацию «Красный крест», чтобы получать информацию о различных бедствиях и иметь возможность делать скромные пожертвования в случае тех или иных стихийных происшествий. Руд не ожидал, что это могло привести к каким-либо проблемам. Его мать, ревностная Свидетельница, получала поддержку от шведского отдела «Красного креста» по программе помощи инвалидам. Несколько месяцев спустя, в мае 1986 года председательствующий надзиратель местного собрания спросил Руда о том, действительно ли он вступил в организацию «Красный крест». Руд ожидал дружеского разговора, но надзиратель внезапно прервал беседу, после того, как Руд утвердительно ответил на его вопрос.
Позже Руду стало известно, что еще до этого разговора старейшины начали «расследование» его дела. Один из старейшин, до которого дошел слух о членстве Руда в «Красном кресте», сообщил об этом всему совету старейшин. Впоследствии руководители собрания провели по этому вопросу особое заседание и даже обратились за советом к своему районному надзирателю, Герту Андерссону. В чем же состояла проблема? Они беспокоились, не нарушил ли Руд принципы военного «нейтралитета» (как упоминалось ранее, в этой связи обычно говорят о «нарушении Исаия 2:4»). 19 июня 1986 года старейшины направили в шведский филиал Общества Сторожевой Башни письмо с вопросом о том, нужно ли приглашать его на заседание правового комитета по обвинению в нарушении христианского нейтралитета. Из филиала написали (направив копию районному надзирателю Андерссону), что исследуют этот вопрос и постараются узнать мнение бруклинского Руководящего совета. Наконец, 15 октября 1986 года шведский филиал направил председательствующему надзирателю собрания, Мэтсу Нордсунду, свой ответ:
«Дорогие братья!
Пишем вам по поводу предоставленной вами в Общество информации о том, что брат Руд Перссон вступил в организацию «Красный крест». Мы связались с братьями в Бруклине, чтобы узнать их мнение относительно членства в этой организации. Они ответили, что даже если в некоторых странах «Красный крест» предоставляет необходимую помощь, в целом эта структура работает по принципам «Международной организации Красного креста» со штаб-квартирой в Швейцарии. Декларируемая цель организации - устранение человеческих лишений и страданий, однако необходимо помнить, что свое начало эта организация берет на полях сражений. Прямо или косвенно, значительная часть ее работы противоречит положениям из Исаия 2:4. Кроме того, эта организация является одним из крупнейших поставщиков крови для переливаний. Она также участвует в политической жизни и нередко выступает посредником между воюющими странами.
В связи с этим было бы уместно рассмотреть, каковы главные цели существования организации и сопоставить их с необходимостью Божьего служителя соблюдать христианский нейтралитет. Помимо этого, мы не можем поддерживать злоупотребление кровью. Несомненно, избавлять людей от страданий - очень благородное занятие, но для этого вовсе не обязательно вступать в мирские организации. Этот вопрос довольно подробно затрагивался в «Сторожевой Башне» за 1 октября 1986 года, стр. 22-24. Причины, по которым человек решил вступить в организацию, также необходимо учитывать. Почему он захотел присоединиться к ней? Одобряет ли он цели организации? Возможно, некоторые становятся лишь формальными членами такой организации, чтобы пройти курс оказания первой помощи. Никаких других требований к человеку не предъявляется. Возможно, совесть христианина позволяет ему пойти на это. С другой стороны, если человек является активным сторонником всей организации, то тогда, конечно, это повлияет на его преимущества в собрании. Если человек вступит в организацию и станет, скажем, активно поддерживать международную донорскую программу «Красного креста», то он может быть лишен общения. В вашем случае мы советуем поговорить об этом с братом Рудом Перссоном и узнать о причинах, побудивших его вступить в организацию «Красный крест». Считает ли он принципы и идеалы этой организации здравыми и правильными? Известно ли ему о программе этой организации в поддержку переливаний крови? О том, что она выступает посредником между разными странами? После того, как вы обстоятельно поговорите с ним об этом и узнаете его мнение, пожалуйста, снова свяжитесь с нами, чтобы мы могли быть в курсе его убеждений и знали, желает ли он продолжать свое членство в «Красном кресте». Как он относится к тому, что в школах иногда подают пищу, приготовленную с использованием крови? Сообщил ли он учителям о нашей позиции по этому вопросу? Какое у него отношение к празднованию дней рождения, другим занятиям в школах? Мы пишем об этом потому, что брат Герт Андерссон как-то упоминал об этом, когда говорил о детях брата Руда Перссона.
Единые с вами в провозглашении благой вести о Царства, направляем вам нашу любовь и приветы. Ваши братья».
В течение всего этого периода, начиная с мая, когда между Рудом и надзирателем состоялся короткий разговор о том, действительно ли Руд вступил в «Красный крест», до второй половины октября Руду так ничего и не сообщили о проводимом расследовании. Его отец и младший брат входили в совет старейшин, но, очевидно, из соображений конфиденциальности не посчитали возможным рассказать ему о нависшей над ним угрозе встречи с правовым комитетом. Однако, получив ответ из филиала (датированный 15 октября), старейшины не теряя времени даром в очередной раз связались с районным надзирателем. 18 октября председательствующий надзиратель позвонил Руду и сообщил, что Общество желает в присутствии двух старейшин услышать его ответы на пять вопросов. Он также поинтересовался, вступила ли жена Руда в организацию «Красного креста» вместе с ним. На последовавшей встрече Руду были заданы следующие вопросы:
1. По каким причинам он вступил в «Красный крест»?
2. Считает ли он цели «Красного креста» благородными и правильными?
3. Известно ли ему о донорских программах «Красного креста»?
4. Известно ли ему, что «Красный крест» участвует в посредничестве между народами?
5. Намерен ли он оставаться членом «Красного креста»?
Суть ответов Руда сводилась к следующему:
1. Причина состояла в том, чтобы получать информацию о благотворительных программах «Красного креста» и делать соответствующие пожертвования. Он обратил внимание старейшин на статью из «Пробудитесь!» за 8 декабря 1976 года, в которой хотя и упоминалось о ряде негативных явлений, связанных с благотворительными организациями, все же отмечалось, что делать в их пользу пожертвования не является делом предосудительным. Он сравнил эту ситуацию с отношением Свидетелей Иеговы к членству в профсоюзах или к определенным типам работы, когда отрицательные факторы уравновешивались положительными.[5]
2. Отвечая на второй вопрос, он сообщил, что уважает беспристрастное оказание «Красным крестом» помощи всем нуждающимся и считает такие цели благородными и правильными. Затем он показал старейшинам следующее высказывание из «Сторожевой Башни» за 1 июня 1918 года: «Христианин, которому представили извращенный взгляд о том, что «Красный крест» якобы способствует убийствам, ничем не может помочь «Красному кресту». Затем он достигает более ясного понимания того, что «Красный крест» - это само воплощение помощи беспомощным, после чего он с радостью и готовностью помогает ему в зависимости от личных возможностей и обстоятельств». Руд Перссон добавил, что сегодня имеется еще больше причин оставить «извращенный взгляд» и «достигнуть более ясного понимания».
3. В отношении донорских программ он ответил, что в большинстве случаев переливание крови проводится в больницах, однако широкое использование крови больницами не приводит к их бойкоту Обществом. Немало Свидетелей работает в медучреждениях, которые имеют свои донорские программы. Он напомнил старейшинам о решении Общества, согласно которому врач-Свидетель может назначить не являющемуся Свидетелем пациенту по его просьбе переливание крови и не опасаться при этом встречи с правовым комитетом.[6]
4. Что касается утверждений о том, что «Красный крест» занимается посредничеством между народами, Руд отметил, что оно касается не политических, а исключительно гуманитарных проблем. Он снова упомянул о профсоюзах, которые являются «мирскими» организациями и, в отличие от «Красного креста», нередко вмешиваются в политические вопросы. Несмотря на это, тысячи Свидетелей являются членами профсоюзов без какого-либо неодобрения со стороны Общества.
5. Относительно того, намерен ли он продолжать членство в «Красном кресте», он ответил, что не видит в нем ничего противоречащего литературе Общества. Вопрос казался ему лишенным всякого смысла, поскольку для начала было бы справедливо показать, почему такое членство несовместимо с христианскими убеждениями. Так как этого сделано не было, он не видел причины прекращать свое сотрудничество с благотворительной организацией.
Следует обратить внимание на источник заданных Руду Перссону вопросов. Местные старейшины получили их из шведского филиала Общества Сторожевой Башни, который, в свою очередь, следовал указаниям от находящегося в Бруклине Руководящего совета. Надо полагать, что сведения, представленные в письме филиала старейшинам, были подобраны в соответствии с этими указаниями. Также стоит отметить, что письмо грешило искажениями фактов, а его выводы были безосновательными.
Старейшины передали ответы Руда в филиал, приложив к ним письмо с серьезными обвинениями против него, в том числе касательно поведения его детей в школе. Копию этого письма Руду не предоставили, однако ему удалось ознакомиться с обвинениями, после чего он направил в филиал подробное опровержение по каждому из пунктов.
Прошло несколько месяцев, но ответа из филиала так и не последовало. Наконец, 8 апреля 1987 года Руд сам позвонил в местный Вефиль и поговорил с двумя членами Комитета филиала, Оке Карлсоном и Руне Граном. Карлсон, смеясь, ответил, что «организация не может решать за братьев, как поступать в таких ситуациях». (Как же сильно это замечание отличается от написанного в письме Комитета филиала старейшинам собрания Руда!) Руне Гран сказал, что против Руда не будет предпринято никаких действий: бруклинский Совет указал, что членство в «Красном кресте» имело бы для Руда последствия только в том случае, если бы он служил в собрании старейшиной или служебным помощником. Он сравнил эту ситуацию с тем, когда Свидетель отращивает бороду.[7]
Подождав ответа от местного совета старейшин еще месяц, Руд сообщил своему брату, служившему старейшиной, о состоявшемся у него разговоре с представителями Комитета филиала. Оказалось, что местные старейшины так и не получили из филиала никакого ответа. К своей чести, узнав о решении руководителей, многие старейшины вздохнули с облегчением. Самому же Руду показалось невероятным, что называющая себя христианской организация может прибегать к подобной тактике, подвергая своих членов подозрению и допросу всего лишь из-за того, что те, прочитав сообщение из Луки 10:29-37, испытывали побуждение сделать пожертвование в поддержку гуманитарных миссий.
Я очень сомневаюсь, что среди членов организации нашлось бы много людей, способных подготовить столь уверенный ответ в свою защиту, как это сделал шведский Свидетель. Они вполне могли бы ожидать перспективы оказаться лишенными общения по обвинению в «нарушении нейтралитета», подкрепленному совершенно необоснованным утверждением Общества Сторожевой Башни о том, что значительная часть работы организации «Красного креста» «противоречит положениям из Исаия 2:4».
[1] Однако о деталях правовых слушаний нередко становится известно женам старейшин.
[2] Деяния 15:5; Гал. 3:1-5, 10-13. В статье даже приводится ссылка на Втор. 27:26, где говорится: «Проклят, кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним!»
[3] В собственной работе Общества «Понимание Писания» отмечается: «Открытость для общественности всякого суда у ворот способствовала бы тому, что судьи осуществляли правосудие, принимая тщательно взвешенные и справедливые решения» (т. 1, стр. 518).
[4] Левит 24:10-14; Втор. 13:6-11; 17:2-7; 21:1-9; Зах. 13:2-6. Обычно те, кому становилось известным о таких преступлениях, должны были не только выступить со свидетельскими показаниями, но и одними из первых бросить свой камень при казни преступника.
[5] См.: «Сторожевая Башня», 15 февраля 1961 г., стр. 128, «Пробудитесь!», 8 декабря 1976 г., стр. 27, 28; «Сторожевая Башня», 15 июля 1986 г., стр. 26.
[6] См.: «Сторожевая Башня», 15 ноября 1964 г., стр. 682,683.
[7] Обычно против Свидетеля, который отращивает бороду, не принимается никаких санкций, однако старейшины могут лишить его служебных «преимуществ».
В «КОЛЫБЕЛИ ДЕМОКРАТИИ»
Пожалуй, ничто так не иллюстрирует крайности, к которым приводит нездоровый интерес к личной жизни друг друга, поспешность в «преодолении» недовольств и разногласий, как случай, произошедший в середине 80-х годов в Греции - стране, называемой «колыбелью демократии».
Приблизительно в 1986 году греческий филиал Общества Сторожевой Башни (находящийся недалеко от Афин) стал оказывать сильное давление на Свидетелей, проявлявших хоть какое-то несогласие с учениями и принципами работы организации. Судя по всему, число лишенных общения превысило сто человек.[1] Многие другие сами прекратили сотрудничество с организацией. В стремлении поддерживать духовность друг друга, несколько человек стали встречаться в частных домах, чтобы вместе читать и обсуждать Писание. Все это делалось тихо, без лишней огласки.[2] Несмотря на это греческий филиал продемонстрировал крайнюю озабоченность подобной ситуацией, стараясь выследить и обезвредить всех, приходящих на эти встречи. Со временем дело приняло настолько серьезный оборот, что в конечном итоге привело к судебному слушанию, которое освещалось одной из афинских газет.
[1] Из достоверных источников мне известно, что Лоу Копсис, служивший в то время надзирателем филиала, на одной из встреч Свидетелей сообщил присутствующим, что из собраний были исключены «сотни отступников».
[2] Следует отметить, что если бывшие Свидетели не проводят регулярных встреч, то их упрекают в несоблюдении Евреям 10:25. Если же подобные встречи проводятся, то звучит обвинение в «создании новой организации».
Подписи к иллюстрации: «Новая технология поставлена на службу Армагеддона». Вслед за заголовком «Свидетели видеосъемки» следуют цитаты: «Покинувшие организацию поклонники Иеговы опасаются видеокассет»; «Мы даже не можем поговорить с собственными детьми»; «Из-за электронной картотеки многие теряют работу».
Вот что произошло.
Во вторник 6 апреля 1987 года в доме Ника и Эфтихии Бозарцис проходила встреча для изучения Библии, на которой собралось около 50 человек. С балкона Ник увидел двух людей, стоящих на противоположной стороне улицы и наблюдавших за приходившими гостями (некоторые из которых формально являлись Свидетелями Иеговы). Узнав в одном из «наблюдателей» Свидетеля, Ник вышел на улицу, чтобы поговорить с ним. Однако, завидев хозяина дома, оба человека бросились бежать прочь. Через несколько дней три человека из числа приходивших на встречу были лишены общения правовыми комитетами своих собраний.
Другая встреча обычно проходила по пятницам в доме бывшей Свидетельницы по имени Вула Калокерину. Однако из-за того, что в воскресенье эта группа планировала отметить Вечерю Господню, пятничная встреча 9 апреля была отменена. Тем не менее, в пятницу вечером Вула заметила припаркованную через дорогу от её дома машину, в которой находилось пять человек. Машина простояла под окнами дома несколько часов; то же самое произошло и на следующий день.
Некоторые посчитают неоправданной и даже бредовой идею о том, что за такими действиями стоит злой умысел, стремление выследить «нарушителей» и собрать против них компромат, позволяющий впоследствии лишить их общения. Однако последовавшие вскоре события свидетельствуют, что это вовсе не бред.
В воскресенье, 11 апреля несколько человек собралось в доме Вулы, чтобы отметить смерть Божьего Сына во искупление человечества. Хозяйка заметила, что через дорогу от дома стоит незнакомая машина, а немного впереди - микроавтобус. Заднее окно микроавтобуса было тонировано материалом, в центре которого было прорезано отверстие. Приехавшие на машине несколько раз подходили к микроавтобусу и разговаривали с сидевшими в нем людьми. Вула попросила одного из пришедших на встречу выяснить, что делают эти люди на улице у её дома. Когда гость Вулы направился к припаркованной машине, та резко тронулась с места и уехала. Подойдя к микроавтобусу, он заглянул в отверстие в висевшей на заднем стекле шторе и увидел внутри видеооборудование, а также двух Свидетелей Иеговы: старейшину по имени Николас Антониоу и работника афинского филиала Общества Сторожевой Башни Диметра Зердеса. К этому времени к микроавтобусу подошли еще несколько людей из дома Вулы, а также полицейский, охранявший расположенное неподалеку итальянское посольство. В это время Свидетели, находившиеся в микроавтобусе, завидев собирающийся вокруг народ, решили уехать. Им удалось добраться до близлежащего парка, где они принялись быстро выгружать из микроавтобуса своё видеооборудование. Две подоспевшие полицейские машины пресекли их попытки и арестовали по обвинению в нарушении неприкосновенности частной жизни. Видеооборудование было конфисковано. На видеопленке было зафиксировано, как в дом Вулы собирались гости, в том числе крупные планы всех пришедших.
В показаниях окружному прокурору два Свидетеля из микроавтобуса заявили, что хотели всего лишь заснять на пленку двоюродную сестру служителя филиала Диметра Зердеса (упомянутую выше Эвтихию Бозартис). Поскольку она добровольно вышла из организации за два года до этого происшествия, у Диметра Зердеса как у «беззаветно преданного» Свидетеля не должно было быть никакого интереса к тому, чтобы тайно снимать её на видеопленку. В итоге дело было направлено для рассмотрения в суд. После окончания слушаний окружной прокурор г-н Контаксис сказал:
«Не думал, что какая-нибудь христианская организация призывала бы своих членов лгать. Однако когда такое происходит в случае с ответчиком и его организацией, мне хотелось бы, чтобы они признали свою ответственность и согласились с тем, что они действительно занимались слежкой. Если организация ведет себя таким образом, то как она может ожидать от людей, что они будут следовать за ней? Они использовали специально видеооборудование, свидетели видели, как они занимались съемкой, и при всем этом ответчик утверждает, что он приехал не следить, а просто «поснимать». Все это не красит ни ответчика, ни организацию, к которой он принадлежит. Каждый из нас имеет свободу принадлежать к какой бы то ни было организации, но у нас также есть свобода оставить любую организацию в любое время и заниматься чем угодно, в рамках закона. Разве тот факт, что человек оставил организацию, дает ей право следить и шпионить за этими людьми? Закон защищает человека от кассет, магнитофонов и видеозаписей, когда они используются с целью вторжения в частную жизнь гражданина. Здесь действует закон о неприкосновенности частной жизни, защищающий, помимо прочего, и частные убеждения человека. Это очень серьезный вопрос. Очевидно, что ответчики вмешивались в частную жизнь истцов, используя видеооборудование, причем делали это намеренно, с умыслом. Из-за учения Общества Сторожевой Башни о том, что оно является каналом Бога, «ковчегом», в который человеку необходимо войти для спасения, его члены чувствуют огромную зависимость от организации, поэтому они готовы пойти ради нее на все, даже если при этом попранным оказывается то, что мы называем правами человека».
В ходе разбирательства один из судей спросил Свидетеля-старейшину сидевшего в микроавтобусе, сколько времени он с напарником провел в тот день в машине? Старейшина ответил, что шесть часов. На вопрос о том, были ли закрыты окна машины, ответчик сообщил, что заднее стекло машины было закрыто бумагой, в которой было прорезано отверстие для ведения съемки. Единственной целью слежения было, по его словам, заснять родственницу его коллеги на пленку. На конфискованной пленке имеются крупные планы многих из собравшихся, в тот момент, когда они подходят к входной двери или когда стоят на балконе. Но упоминаемая родственница на пленке вообще отсутствует по той простой причине, что её не было на встрече. В данном деле суд вынес обвинительный вердикт.
Это может показаться забавным, но в следующем году в журнале «Пробудитесь!» (22 ноября 1988 г., стр. 9-11) была опубликована статья, осуждающая нетерпимость Греческой Православной Церкви, которая оказывала давление на руководителей стадиона и побуждала их разорвать контракт со Свидетелями Иеговы, арендовавшими стадион для проведения своего конгресса. Статья пылала праведным гневом по поводу несправедливого отношения к «миролюбивым и законопослушным христианам», а также упоминала о том, что греческая конституция гарантирует свободу поклонения и религиозного самоопределения. Приводились слова из одного судебного решения о том, что «свобода выражения религиозных убеждений охраняется Римским договором от 11 апреля 1950 года, „О защите прав человека“». Упомянув о том, что «свободы греческого народа в очередной раз оказались попранными из-за нетерпимости церковного духовенства», статья восклицала: «Как же печально столкнуться с таким пренебрежением к демократии в самой „колыбели демократии“!»
Я присоединяюсь к осуждению «крайней нетерпимости и предвзятого отношения» и считаю печальным, что Свидетелям пришлось столкнуться с такой несправедливостью. Однако не менее печальным я нахожу тот факт, что организация видит ошибки в других, протестует, когда те ограничивают свободу совести ее приверженцев, однако в то же время сама виновна в тех же самых нарушениях. Организация не осудила «нетерпимость» собственных представителей, занимавшихся в «колыбели демократии» секретной и незаконной слежкой за законопослушными христианами, пришедшими на встречу друг с другом с единственной целью - отметить жертвенную смерть Божьего Сына. Присутствие работника филиала в микроавтобусе, оборудованном для ведения тайного наблюдения, указывает на то, что руководители филиала знали о происходившем и дали на это свое разрешение, или, по меньшей мере, не воспрепятствовали слежке. Однако своим последователям организация об этом не сообщает. Она не порицает подобные занятия. Свидетели по всему миру прочитают о действиях духовенства Греческой Православной Церкви, однако никому из них за пределами Греции не будет известно о поступках представителей Общества Сторожевой Башни в этой стране.
И сегодня Свидетели Иеговы, которые не могут с чистой совестью поддерживать все учения или правила организации, живут в атмосфере страха, опасаясь нечаянно обмолвиться о своих сомнениях. Они вынуждены следить за тем, чтобы другие не узнали, чем они занимаются, что читают, с кем общаются, от кого получают письма, должны быть настороже даже с близкими друзьями или родственниками, если те являются Свидетелями. Как упоминалось выше, мне нередко звонят люди, боящиеся назвать свое имя или использующие псевдоним. Некоторые считают необходимым открывать на почте специальный абонентский ящик, чтобы не стало известно об их переписке со мной или другими бывшими Свидетелями. Они живут в «осадном положении», понимая, что организация обладает властью положить конец их отношениям с друзьями и членами семьи, подчиняющимися решениям своих духовных руководителей. Единственная возможность избежать этого - жить под диктовку Общества Сторожевой Башни.
Нарисованная здесь картина - не преувеличение. Рассказанные случаи являются лишь вершиной айсберга, и подобными историями можно было бы заполнить целую книгу. Они иллюстрируют преобладающий в организации склад ума, сложившуюся рутину, показывая, что для поддержания «стерильной» атмосферы в организации, Общество по сути готово прибегнуть к контролю за мышлением своих приверженцев. Имеющим прочное, незыблемое основание учениям нет нужды находиться в таком стерильном окружении. Открытое обсуждение не должно считаться равнозначным предательству или поощрению ереси. Истина сама по себе обладает силой превозмочь заблуждение. В конечном итоге полемика только укрепляет её силу и ценность. И только хрупкое, не имеющее прочного основания учение может оказаться неспособным противостоять противоположным взглядам настолько, что для его выживания необходима полная изоляция от малейшего испытания на прочность.
Суровая реальность ярко демонстрирует, насколько пустыми являются заявления представителей организации по связям с общественностью, в ответ на запросы прессы выражавших свое непонимание того, «с какой стати кому-то бояться возмездия», «почему несогласные просто тихо не уйдут», утверждающих, что никакой «травли» не существует, никому «не причиняют эмоционального вреда», что вообще организация является «очень открытой» и не ведет себя подобно «духовной полиции». Сотням и тысячам человек известно, насколько эти утверждения не соответствуют действительности. Даже если люди выражают свое несогласие в самой уважительной манере, если они обсуждают неприемлемое для организации учение в частном разговоре с близким друзьями, им известно, что это может в конечном счете привести к началу расследования и вынесению вердикта правовым комитетом. Им известно, что «уйти тихо» практически невозможно. Уйти «по собственному желанию» нельзя, можно только быть «уволенным по статье». С какой целью? Чтобы оградить остальных членов собрания от любого человека, у кого есть сомнения в правильности учений Общества Сторожевой Башни. Таким образом, риск, что, общаясь с сомневающимся, другие начнут размышлять о том, о чем, по мнению организации, размышлять не положено, сводится к нулю.
В отличие от пастыря, который оставляет девяносто девять овец в поисках одной заблудшей, терпеливо и нежно лечит их раны, поддерживая уставших и слабых, старейшины Свидетелей Иеговы в подобных ситуациях обычно склонны к конфронтации. Если отрывки из Писания и приводят, то в основном с целью осудить, а не исцелить. Почти всегда задается один «главный» вопрос: признает ли человек организацию единственным каналом Бога? В зависимости от ответа выносится то или иное суждение об истинности христианских убеждений члена собрания. Похоже, что пастыри словно говорят овцам: «Если кому-то из вас не нравится, как мы за вами смотрим и чем кормим, то мы никого не держим, можете идти. Только сначала мы выжжем на вас клеймо и обработаем вас жидкостью с запахом волков, чтобы оставшееся стадо могло сразу распознать вас и держаться от вас подальше. И сделайте милость - избавьте нас от своих жалоб и блеяния».
БЕЗЗАКОНИЕ ИНОЙ ПРИРОДЫ
Слово Бога делает явным то, что могло бы остаться тайным. Оно разоблачает несправедливость и ханжество подобных фарисеям людей, которые внешне кажутся праведными, святыми и законопослушными, однако заслуживают самого жесткого порицания со стороны Сына Бога за свое высокомерие и недоброе, бесчувственное отношение к другим. Христос сравнил их с «побелёнными могилами», которые снаружи выглядят красивыми, однако внутри «полны костей мертвецов и всякой нечистоты». «Праведность» фарисеев была фальшивой и лишь скрывала их лицемерие и беззаконие (Матфея 23:27,28). Подчеркивая, что внешнее соблюдение закона имеет с подлинной праведностью мало общего, Иисус Христос показал, что суть вопроса лежит гораздо глубже. Он предупредил, что совершить прелюбодеяние можно даже не касаясь женщины - в сердце; его ученик Иоанн объяснил, что можно оказаться убийцей, не проливая ничьей крови - нося в сердце смертоносную ненависть; а апостол Павел показал, как можно стать идолопоклонником, не падая ниц перед буквальными идолами - если не сопротивляться чувствам жадности и стяжательства (Матфея 5:27,28; 1 Иоанна 3:15; Кол. 3:5).
Похоже, что Павел имел в виду эти принципы, когда писал (Римлянам 2:17-24): «Если же ты называешься иудеем, и опираешься на закон, и гордишься Богом, и знаешь его волю, и одобряешь то, что превосходно, поскольку устно наставлен из Закона, и убеждён, что ты - поводырь слепых, свет для тех, кто во тьме, исправляющий неразумных, учащий младенцев и владеющий в Законе основами знания и истины, - то как же ты, уча другого, не учишь самого себя? Проповедуя «не кради», крадёшь? Говоря «не прелюбодействуй», прелюбодействуешь? Выражая отвращение к идолам, обкрадываешь храмы? Гордясь законом, бесчестишь Бога, преступая Закон? И «имя Бога хулится из-за вас среди других народов», как и написано».
В некотором смысле я рад, что в организации Свидетелей Иеговы и её Руководящем совете мне пришлось столкнуться с тем, что я пережил. Сомневаюсь, что, не столкнись я лично столь близко с догматичным отношением к христианству, я бы оценил по достоинству всю важность и ценность затронутых библейских принципов. Я бы так и не осознал того, как люди, снаружи кажущиеся высоконравственными, тем не менее, способны на поступки не только холодные, но и крайне бессердечные и жестокие. Теперь же я прекрасно понимаю, что процитированные выше слова апостола Павла очень актуальны и сегодня. Сегодня мне ясно, как организация, претендующая на роль «духовного Израиля», составленного из «иудеев» не по плоти, заявляющая во всеуслышание, что она одна на всем белом свете пользуется благосклонностью Всевышнего, ей одной известны Его закон и воля, и только ей поручено Богом вести людей из тьмы к свету истины, организация, придающая столь большое значение распространению имени Иеговы на земле – и несмотря на все это, она может быть виновна в преступлениях настолько серьезных, что они наносят бесчестие на само то имя, которое эта организация взялась провозглашать.
Речь не идет о таких преступлениях, как, например, кража материальных вещей. Однако вещи гораздо более ценные все же крадутся. Людей, искренне любящих Бога, его Сына и его Слово, совесть которых не позволяет принимать определенные законы и учения организации, лишают возможности распространять среди друзей и знакомых свое здравое влияние, порочат их доброе имя и репутацию, отнимают у них радость теплого и уважительного общения с теми, с кем они плечом к плечу честно служили Богу и ближнему, разрушают их семьи. Однако оправдание всем таким действиям можно найти в «законе» организации.[1] Буквального кровопролития или убийства не происходит. Однако искренних, безобидных людей, желающих просто жить в согласии со своей совестью, образно говоря, ранят ножом в спину, когда воздвигают против них несправедливые обвинения. Нападкам подвергается их репутация, а знакомые им ранее люди теперь должны считать их духовно мертвыми.
Прибегать к угрозе лишения общения, со всеми его последствиями, с целью запугать людей и заставить их выполнять решение, которое совесть самого человека считает неприемлемым, или вынуждать их соглашаться с вероучением, которое они сами считают противоречащим Писанию - это не что иное, как духовный шантаж, духовное вымогательство. Утверждать, что между людьми и Иисусом Христом существует какой-либо религиозный центр власти, Божий «канал», - это мошенничество, посредством которого у людей крадут по праву принадлежащую им возможность иметь с Богом и его Сыном тесные и глубоко личные взаимоотношения. Зафиксировать и разоблачить эти «преступления» может быть не так просто, как буквальные грабеж, убийство, вымогательство или мошенничество. Однако они не менее, если не более, безнравственны. Ведь эти беззакония наносят серьезное пятно на имя Бога.
[1] Сколько боли приносит людям бесцеремонное вмешательство организации в их личную жизнь, видно из письма, которое написал живущий в Канаде Свидетель по имени Джордж Бич, прослуживший в организации на протяжении 20 лет, но позднее лишенный возможности общаться с детьми и внуками. Он написал: «Заберите мой дом, возьмите деньги, только не трогайте мой разум, моих жену и детей».
«РЕВНОСТЬ ПО ОРГАНИЗАЦИИ БУДЕТ СНЕДАТЬ МЕНЯ»
Сотни и тысячи Свидетелей Иеговы нуждаются в ободрении и доброй поддержке. Они были бы глубоко признательны, если бы кто-то помогал им справляться с жизненными трудностями, развиваться духовно, возрастать в мудрости. Как отмечается в одной из последующих глав, несмотря на похвальбу «духовным раем», якобы процветающим в действующей по всему миру организации, опросы большинства собраний продемонстрировали бы, что Свидетели как общественная группа ни в коей мере не лишены социального стресса и общечеловеческих проблем. Хранящиеся в филиалах огромные картотеки с описанием правонарушений, от года в год лишь увеличиваются в объеме, являясь наглядным тому подтверждением.
Свидетели нередко говорят о том, что в стремлении поддерживать «чистоту собрания» они лишают общения «нераскаивающихся грешников». Однако ампутацию конечности ни в коей мере нельзя считать эффективным «исцелением» организма или показателем его общего здоровья.
Без сомнения, среди Свидетелей Иеговы есть старейшины, не склонные к безоглядному использованию дисциплинарных мер. Они искренне стремятся уделить «овцам» личное внимание, по-христиански утешить и ободрить их, откликаясь на нужды собрания. Есть старейшины, которые понимают всю важность выделения для этой цели времени, обладают духовными способностями и умело пользуются Писанием. О чем можно искренне сожалеть, так это о том, что такие старейшины встречаются столь редко. Сама система, та нескромная роль, которую она себе приписывает и рождающийся в результате дух не способствуют развитию подобных качеств. При рассмотрении чьей-либо кандидатуры на служение старейшиной наличию или отсутствию таких качеств не придается практически никакого внимания. Важно не то, насколько активно будущие старейшины помогают другим, а то, насколько широко они участвуют в программах организации. Как следствие, большинство старейшин являются (или со временем становятся) простыми «исполнителями», обеспокоенными лишь тем, насколько четко соблюдаются директивы организации. Они могут постараться вернуть «отбившуюся» овцу в очерченные организацией рамки, но не очень стараются по-настоящему утешить и ободрить членов собрания, оказать ту помощь, в которой те действительно нуждаются. Усилиями религиозной власти из духовных пастырей они превратились в духовных погонщиков. В корне проблемы лежит непонимание библейской истины о том, что христианское спасение не зависит от непосредственного выполнения конкретных дел, что дела должны самопроизвольно, а не под внешним давлением, проистекать из веры и любви отдельных людей, и что христиане находятся не под Законом, а под Божьей незаслуженной милостью.
Я не сомневаюсь в искренности многих этих мужчин. Говоря в общем, растущее число старейшин из числа Свидетелей Иеговы по велению совести отказывается от такого служения. Есть доказательства того, что организация теряет своих самых сопереживающих служителей, и в будущем, к сожалению, это еще принесет свои нездоровые плоды. Во многих собраниях старейшинами назначают сравнительно молодых людей, что в результате приводит к ситуациям, подобным временам царя Ровоама. Получив от пожилых советников мудрый призыв к умеренности, Ровоам предпочел послушать молодых людей, ратовавших за авторитарные, жесткие действия (3 Царств 12:3-16).
Что касается тех членов собрания, кто, повинуясь указаниям организации, перестал общаться с прежними друзьями и членами собственной семьи (даже если таким людям известно, что единственным «грехом» исключенных является непринятие каких-либо учений и правил Общества), то я понимаю, что многие из них подчиняются властным распоряжениям организации не без сильных внутренних переживаний. Есть и те, кто со временем задается вопросом, действительно ли принятый организацией курс можно считать христианским.
В 1985 году семейная пара из штата Мэн, оставившая образ жизни хиппи и присоединившаяся к Свидетелям Иеговы, в своем письме написала, сколь привлекательным было для них ощущение теплоты и открытости, изначально произведенное организацией. Они часто служили «подсобными пионерами» и «выкладывались на все сто процентов». В письме они отмечают: «Дом превратился для нас в гостиницу, куда мы бежали после долгой поездки на встречи и обратно. По утрам мы наспех завтракали, отвозили детей в школу и скорей бежали в служение». Но не это, а совсем другое беспокоило их. Женщина пишет: «Сначала мы столкнулись в служении с такой ситуацией: мы с сестрой (Свидетельницей) пришли навестить одного умирающего Свидетеля в больнице. В палате мы встретились с хорошо одетым молодым человеком и поговорили с ним. Оказалось, что он приходился пациенту сыном и в прошлом сам был Свидетелем Иеговы. Нет необходимости упоминать, что наш разговор с ним получился очень кратким. Тем не менее, он успел сказать, что у него появились кое-какие вопросы, но после нескольких встреч, где он рассчитывал получить на них ответы, его лишили общения (это было в 1981 году). Сейчас я поражаюсь вот чему: единственное, что нас с сестрой на тот момент беспокоило, так это то, чтобы как можно скорее завершить с ним разговор, - как положено в таких ситуациях. Я ни на мгновение не задумалась о том, что ему, должно быть, сейчас нелегко смотреть на умирающего отца».
Муж этой женщины, Ким, почувствовал необходимость переосмыслить свои взгляды, когда познакомился с одной Свидетельницей польского происхождения, пережившей концентрационный лагерь во время Второй мировой войны. Эта сестра захотела поговорить с ним после одной из встреч собрания. В присланном письме говорится: «Скоро после начала нашей беседы она начала плакать. Каждое утро она вместе со своим лишенным общения сыном ездила на машине на работу. «Новое понимание» [более строгая позиция Общества по отношению к лишенным общения начиная с 1981 года] сильно осложнило их отношения. Другой её сын служил в нашем собрании старейшиной и занял жесткую позицию, а третий сын умирал от рака. Она не могла смириться с мыслью отвергнуть лишенного общения сына. Мой муж [Ким] позднее заметил, что если бы какая-то организация действительно учила нас проявлять ту любовь, которую показал Христос, то подобной ситуации, исключающей всякое сострадание, никогда бы не возникло».
После того, как правовой комитет выносит вердикт о лишении общения, все Свидетели Иеговы (даже несмотря на то, что им ничего не известно о произнесенном во время закрытого заседания), следуя правилам организации, фактически принимают участие в духовном «побитии камнями» провинившегося. Теперь, сколь долго бы исключенный ни находился в статусе лишенного общения, он считается человеком «мертвым». Мне кажется, что каждый, с почтением относящийся к небесному Судье и его Сыну - перед чьим судом мы все неизбежно предстанем - прежде чем бросить в осужденного свой «камень» должен серьезно задуматься о том, какую личную ответственность он понесет за этот поступок, особенно если у него в сердце есть сомнения в справедливости вынесенных обвинений.
Сам пройдя через подобное «побитие камнями», я думаю, что хорошо понимаю чувства других людей. Тем не менее, я убежден: уважение к верховным Судьям, Богу и Христу, а также сострадание и смирение помогут нам справиться с чувством негодования, которое, возможно, обуревает нас. Было бы хорошо принять к сердцу слова Божьего Сына и его ученика Стефана и вместе с ними произнести: «Отец, прости их, потому что они не знают, что делают» (Луки 23:34; Деяния 3:14-17; 7:60). Нельзя сказать, что старейшины или члены собрания не несут личной ответственности перед Богом за свои действия. Эту ответственность невозможно переложить на организацию и ее руководителей. Но нам не ведомо то, в какой степени их глаза ослеплены - это известно только небесному Богу, видящему сердца. Я лично предпочитаю именно так смотреть на вещи. Это делает жизнь не такой безрадостной.
Глава 12. ВНУШЕНИЕ И ПОДЧИНЕНИЕ
Глава 12. ВНУШЕНИЕ И ПОДЧИНЕНИЕ